К некоторому удивлению собеседника, Мариэла задумалась, потом подняла голову.
– Когда мы с вами наедине – наставница, а на людях – по имени-отчеству. Мне кажется, так лучше. Но лишь после того, как я в самом деле стану вашей наставницей.
– И опять ваша правда.
Двумя часами позже Пирогов напросился к Нахимову «на чай». Сказать правду, тот напиток был порядочно разбавлен добрым берлинским ромом. Отдать доктору должное: в его словах не проскальзывало ни капли зависти.
– Павел Степанович, верьте чести: глаза тому матросику выжгло! Клянусь Крестом Животворящим! А она их вылечила за… ну, и часу труда не положила. Как перед Господом! И руку Белых спасла! Об ожогах и вовсе ни слова не говорю. Ну, тут бы я тоже… кхм… кое-что мог, но ведь после и шрамов никаких! Да тот, с глазами, проснётся с такой чистой рожей – хоть сразу под венец! Эх, если бы этакого лекаря да к нам на жалованье… И добавить обязан: чванства в ней никакого. С правилами этикета не особо знакома, это верно, оттого и почтительности, может, не хватает, но слышали бы вы, как она отзывается о своей наставнице! Хотел бы я, чтобы мои ученики так всегда обо мне говорили.
А через день трудами княгини Мешковой отыскался именно такой дом, о котором думала Мариэла: окружённый садом с забором. От дома до дороги было не менее пятнадцати сажен.
Глава 11
Тем временем строительство шло полным ходом. Принимали участие все (за исключением Мариэлы), даже лейтенант Малах. Слабо разбираясь во флотских вопросах, он понимал дело в разведке и контрразведке. Поэтому за лейтенантом по молчаливому соглашению кораблестроителей оставалось принятие мер безопасности.
Слипа для спуска на воду пока не существовало, но стапель был, хотя и небольшой, на нём деловито трудились иностранцы, а лейтенант Семаков, втайне рассчитывавший на капитанскую должность, всеми силами вникал как в процесс, так и в принципы.
Надобно признать правды ради: надежды российского офицера были небеспочвенны. На мостик стотонного кораблика никто бы не поставил даже капитана второго ранга, а вот лейтенанту такая должность была вполне по размеру. Следует также отметить, что и мостика-то не было. Была рубка с довольно большими оконными проёмами. Стекла для неё ещё не были готовы, но их наличие смущало Семакова заранее.
– А ну как в бою эти стёкла выбьет?
– Чем же?
– Да хоть ядром. Или осколком, если противник применит бомбы. Или пулей. – И тут же к случаю Семаков рассказал о судьбе адмирала Нельсона, который был убит как раз пулей, выпущенной безымянным вражеским снайпером.
Капитан Риммер задумался.
– Есть вариант… Съёмные рамы – вместе со стёклами, конечно – и установка вместо них железных заслонок со смотровыми щелями. В походе заслонки будут откинуты, ну а в бою, понятно…
– А железо-то выдержит?
– Пулю выдержит, а насчёт ядра не скажу, тут проверять надо. Но согласитесь: больше, чем ничего. Всё же наилучшей защитой, Владимир Николаевич, будет уклонение от вражеских ядер. Думаю, скорость позволит. Учтите также, что и манёвренность у этого корабля будет отменной: вот, извольте глянуть, это в добавление к рулю…
«Добавление» выглядело соплами, направленными в сторону от продольной оси.
– Испытать бы их надо, Риммер Карлович.
Работы продолжались. Временами у стапелей появлялись лейтенант Мешков с хорунжим Неболтаем. Оба явно имели здесь личный интерес. Первый, видимо, рассчитывал на должность старшего артиллериста – не без оснований, следует признать. В чём интерес казака, никто не догадался.
Как ни странно, советы и флотского лейтенанта, и сухопутного казака иной раз оказывались полезными.
Приглядываясь к очертаниям кораблика, артиллерист вдруг заметил:
– Риммер Карлович, а гранатомёт где вы закрепите?
Кораблестроитель снисходительно улыбнулся.
– Ну, до этого далеко: мы ещё и палубу не начали делать. Хотя… я бы разместил здесь. – И он указал на бак.
– А вопрос-то не прост. – И Мешков возвысил голос: – Владимир Николаевич! Тут тактическая проблема.
Подошедший Семаков постарался не особо выказывать удивление. Он лишь вопросительно поднял бровь.
