велик, ограничьтесь пересчётом кораблей противника. Если я правильно понял Тифора Ахмедовича, то это вы можете сделать, даже будучи в облаках.
Дракон кивнул.
– И конечно, никаких боевых действий!
– Владимир Николаевич, я этого и не собирался делать.
Крылатый разведчик вылетел, когда восточное небо над горами только-только начало светлеть, и вернулся поздно вечером. На следующее утро дракон выдал то, что с натяжкой можно было бы назвать докладом.
В пещере вокруг каменного стола разместились сам Таррот, представитель землян (лейтенант Семаков), а также капитан Риммер, лейтенант Малах и магистр Тифор. Наибольшую трудность представлял перевод драконьих представлений на человеческий, точнее, на земной. Обсуждение выглядело примерно так.
– А если считать от поворота на восток, это какая по счёту бухта? Нарисовать можете?
– Зачем? Вот карта…
– Так это Золотой рог. Те корабли с трубами, на которые, как вы говорили, входили люди с мешками, у какого пирса стояли?
– …Уголь грузили, тут без вопросов.
– Интересно, а продовольствие? Ах, нельзя одновременно…
Между тем погрузка продовольствия как раз и была бы несомненным признаком скорейшего выхода в море. Семаков про себя отметил, что это ещё предстоит выяснить.
К сожалению, в полный штиль дракон не смог разглядеть флаги. Он, правда, утверждал, что все они были с красным цветом, но, как на грех, этот цвет имелся на флагах и Турции, и Франции, и Англии. Иначе говоря, только разведывательный корабль мог доставить полный набор сведений.
Нахимов был очень занят, поэтому командира «Морского дракона» принял контр-адмирал Истомин. Приказ поступил краткий и категоричный.
– Приказываю произвести разведку вблизи Босфора. Риск для корабля запрещаю! Посему в бой без необходимости не вступать.
– Ваше превосходительство, разрешите опробовать вооружение на дальней дистанции. Осмелюсь доложить: риска при этом никакого.
Истомин чуть задумался, потом ответил:
– Повторяю: без малейшего риска. Никаких повреждений быть не должно!
В самый последний момент доставили кристаллы для защиты. Тифор вызвался установить их на нужные места уже на ходу.
Пятого апреля «Морской дракон» вышел в море. А рано утром шестого апреля три пароходофрегата (английские «Один» и «Донтлесс», французский «Эридис») первыми вышли из Босфора навстречу русскому разведчику. Правда, они сами об этом не подозревали. Командором этого отряда назначили французского капитана. Вслед за ними шла эскадра: семь пароходофрегатов, девятнадцать линейных кораблей и два транспорта под командованием адмирала Гамелена. У них был приказ атаковать Одессу.
Командир «Дракона» отнюдь не собирался напрягать экипаж и двигатели. Железный корабль шёл ходко, но без особой спешки, делая шестнадцать узлов (по лагу) даже без постановки «Гладкой воды».
– Три корабля прямо по курсу!
От крика сигнальщика в рубку поспешили и подвахтенный офицер (им был лейтенант Мешков), и все прочие высшие чины. Своих в этих водах не могло быть по определению. Но пока что над горизонтом были видны только мачты. Судя по отсутствию дыма, неприятель шёл под парусами.
Не прошло и четверти часа, как над горизонтом уже стали видны корпуса трёх противников. А на расстоянии не более двух миль за ними шла целая эскадра. Командир взялся за подзорную трубу.
– Два англичанина, один француз, – объявил он. – Трубы виднеются, но дыма нет. Значит, котлы холодные. Полагаю, узлов одиннадцать на полном ходу дадут, а то и двенадцать.
Мичман Шёберг чуть заметно качнул головой:
– Осмелюсь возразить, Владимир Николаевич. Сейчас идут бакштагом, да только ветер слабоват. И девяти узлов не делают; даже когда пар дадут, и то в двенадцати сомневаюсь. – И поскольку именно второй помощник исполнял обязанности штурмана, то он добавил: – По счислению: не более сорока миль от входа в Босфор.
Казалось, Семаков был всецело поглощён зрелищем идущей навстречу эскадры и потому никак не отреагировал на слова мичмана. Но тут командир оторвался от подзорной трубы, и на лице его появилась улыбка, в которой начисто отсутствовала доброжелательность.
– А наш-то – зубастый, – несколько двусмысленно шепнул младший унтер Зябков стоявшему рядом боцману. Тот согласился:
– Точно, зубастый.
С этого момента прозвище прилипло.
Характер улыбки подтвердился:
– Корабль к бою!
