— Не замерз? — участливо спросила я, взглянув на знакомый орнамент. Теперь можно и родовое имя не спрашивать, и так понятно!
— В самый раз, — ответил Кайхо, отыскал иголку с ниткой, примерился и начал шить крупными стежками. — Ночью сильно холодает.
Холодает, как же… Любой равнинный, разденься он по пояс в этой стылой пещере (костерок ее еще не нагрел, куда ему!), мгновенно бы посинел, покрылся гусиной кожей, и у него зуб на зуб не попадал бы от озноба! А Кайхо сидит себе, будто на солнечном пригреве… Кстати, о солнце — он был загорелым дочерна: наверняка все лето носился по горам если не в чем мать родила, так в одних штанах. Ох и позавидовала же я ему…
— А почему запасной одежды не взял? Эту можно было бы на повязки пустить.
— Взял. На тебя. Вон там она, переоденься, кстати. — Он уже натянул зашитую рубаху с безрукавкой и принялся за полушубок. — Сейчас, дошью и выйду.
Что и говорить, сменить одежду не мешало, а мои-то пожитки на седле у Серебряного остались.
— Еще не хватало тебя стесняться, — фыркнула я, но спиной все-таки повернулась. За пазухой у меня были спрятаны маски, нечего ими светить. — А как ты с размером угадал?
— Чутконосых расспросил, как еще-то? Ну, чуть с запасом взял, велико — не мало. А они сказали, что ты долговязая, вряд ли намного ниже меня, только в плечах уже, ясное дело, след на треть меньше и тощая, — отозвался Кайхо. — Да, и правда тощая. Тебя не кормили, что ли?
Сапог я бросила не глядя, на звук, и, судя по звуку же, попала.
— Мимо, — сообщил он. — В стену угодила, на два пальца правее от моей головы. Не так уж плохо для той, кто полжизни на равнине провел!
То ли я совсем отвыкла от людей гор (Аридор Раве не в счет, он все же в предгорьях вырос), то ли Кайхо даже для местного уроженца был… скажем так, выдающимся болтуном. А может, это у него испуг словами выходил? Отец говорил, такое бывает: если кто-то сильно напугался, то начинает нести околесицу, шутить по-дурацки, вроде как показывает, что вовсе ему и не было страшно. Если так, то пусть его языком мелет, переживу. Но вот если он всегда таков…
— Страшно было? — спросил Кайхо, словно подслушав мои мысли.
— Не успела понять.
— А что кислая такая?
Он оделся наконец, щедро подбросил хвороста в костер и уселся напротив меня, поджав ноги. Я совсем разучилась сидеть так подолгу, а жаль, удобно.
— От голода, да, нет? Так ешь, не стесняйся, тут с запасом!
Я вспомнила, как матушка говорила, что на молодых парней еды не напасешься, они вечно голоднее чутконосых в лютую зиму, окинула Кайхо взглядом — вот он был не тощим, а поджарым, тоже как чутконосый, — и вздохнула. Ясное дело, б
— Ты, может, все-таки назовешься по-человечески? — напомнила я.
— Зачем? — удивился он с набитым ртом. — Ты будто не видела, какой у меня узор на одежде.
— Может, тебе эту безрукавку подарил кто-то или ты с другом поменялся.
— Да конечно… Ну хорошо, если тебе так хочется, то я — Кайхо Завиор, — сказал он и добавил, подумав: — Еще меня называют Кайхо- Насмешник.
— Из-за длинного языка?
— А? Нет, не поэтому.
— Мое имя ты знаешь, — вздохнула я. — Кайхо… а ты маску-то, может, снимешь? Тут ветра нет.
В самом деле, меховую шапку он сбросил, а суконную маску оставил, только снизу немного отгибал материю, чтобы сунуть в рот еще кусок.
— Лучше оставлю, — буркнул он.
— Знаешь, я бы не отказалась увидеть лицо того, кто меня выручил.
— Обойдешься, — совсем уж грубо ответил Кайхо. — Я не картина, чтоб меня рассматривать.
Что-то тут было неладно, но я решила не настаивать. Не хочет — пусть его.
— Откуда вы взялись-то? — спросила я. — То есть не так откуда взялись, понятно, но почему пришли только теперь?
— Потому, что еле успели, — сказал Кайхо, явно радуясь смене темы. — Сперва возле замка Раве заварушку устроили, потому что нельзя в тылу чужой отряд оставлять, потом шли за тобой тайной тропой. Но не всю дорогу: вы-то прямо на перевале вышли, а я решил, что нам надо поверху пройти. Наши быстроногие на ровной дороге совсем не так хороши, как на склонах, это раз. А два — нас маловато все-таки, так что глупо было не использовать преимущество!
— Ясно… Так, значит, предводитель — ты?
— Я.
— А… старшие? — осторожно спросила я.
