выносливым, то сумеет ускользать от своей скромной добычи до самого рассвета. Великаны, понимаешь ли, обращаются в камень, стоит первым солнечным лучам коснуться их тела. Не успеет спрятаться — значит, не повезло… Этот вот мой, — добавил он, кивнув вверх. — Мелковат, но другие что-то осторожничают, удалось выманить только такого.
— Поражаюсь вашей храбрости, господин! — выговорила я, приглядываясь к великану. — А можно его потрогать?
— Конечно. Он же каменный, не укусит.
Разбирать насечки на ощупь было проще, чем вглядываться в них, рискуя напутать в неверном освещении. Три кольца вокруг запястья — третий сын в семье, выше — два зубца и полумесяц рогами вниз… клан Гартараг, верно. И еще мелкие зарубки — младшая ветвь рода… Как же его звали? Или по молодости лет его еще не брали к нам? Горномогучие растут и взрослеют медленно, как скалы, и этот отпрыск славного клана, наверно, мог считаться моим ровесником…
«Если удастся, я сообщу твоим родичам», — мысленно сказала я ему и двинулась за Райгором, осторожно прикасаясь то к отломанным каменным рукам, то к головам. Не все знаки удавалось разобрать, вдобавок я опасалась слишком задерживаться — мой интерес мог показаться подозрительным. И все же кое-что мне удалось узнать и накрепко запомнить.
— Иди сюда, Альена, — услышала я, — оставь эти булыжники, тут есть кое-что поинтереснее!
Я пошла на зов, а по пути едва не шарахнулась от огромной тени. Это был не великан, нет, а колоссальных размеров череп.
— Это добыча основателя нашего рода, Дангора Керриска Отважного, — сказал Райгор, глядя на него. Даже представить не получалось, каких размеров должен был быть зверь, чьи останки хранились теперь в этом склепе! — Больше никому не удавалось не то что добыть, а даже увидеть такое чудовище. Вполне возможно, это был последний такой зверь…
«Не последний, — ответила я про себя, запрокинув голову и глядя на частокол зубов, каждый из которых был побольше меня размером, — только ты не справился бы с ним, даже если бы сумел отыскать. Я их видела только издали, так высоко, что можно было принять за птиц».
— А здесь что, господин? — спросила я, чтобы не молчать. Мне было не по себе в этом мрачном зале.
— Это? Маски оборотней, — сказал он и взял одну в руки. — Их я тоже не встречал, но, говорят, они могут принять любой облик по своему желанию. Еще я слышал, что, если сорвать с оборотня маску, он тут же умрет. Вот эту сшиб стрелой мой прадед. Рассказывают, оборотень тут же закрылся руками и рассыпался снежной пылью, только одежда осталась. Наверно, они так ужасны на вид, что боятся показаться в истинном обличье!
Внутри у меня все заледенело.
Среброликие никогда не снимают масок. Никто не знает, что под ними, никто не видел их настоящих лиц, если у них и впрямь есть лица. Их маски, у кого блестящие, у кого матовые, могут отражать чувства. Я хорошо помнила: когда среброликие приходили к нам на празднества, они улыбались, а когда являлись к отцу по Делам, были серьезны, а иногда и рассержены.
Та, которую держал в руках Райгор, принадлежала совсем юной среброликой. Как у людей на лицах с годами появляются морщины, так и линии узоров на этих масках становятся все глубже и глубже, и двух одинаковых не сыскать даже у близнецов — хоть одной черточкой, но они будут разниться. Я не знала, правда, для чего нанесены эти сложные рисунки: может, это знаки рода, как насечки на руках у горномогучих, а может, они сделаны просто для красоты и для того, чтобы посторонние могли различать среброликих… Я не успела этого узнать, поскольку видела их, повторюсь, только на праздниках да когда они являлись по делам (а тогда не до таких расспросов), не представляла, могут ли эти создания существовать без своих личин, но хотя бы разбирала, женскую маску вижу или мужскую.
Эта выражала недоумение: уголки рта были опущены, прорези для глаз немного прищурены, а на щеке виднелась отметина — должно быть, в это место угодила тяжелая стрела, сорвавшая маску с хозяйки.
И запах… Вот какой запах померещился мне, когда распахнулись двери зала! Именно он всегда исходил от среброликих — холодный, резкий, но не неприятный. Так пахнут раскаленный металл и лед на горных вершинах, где они обитают, так пахнет после сильной сухой грозы, когда небо изорвано молниями, а дождь не пролился и волосы трещат и искрятся, стоит их коснуться… Это сильный аромат, тревожный — так и кажется, что, если дотронуться до среброликого, в тебя ударит молния! Но нет: сколько раз я хваталась за руки их юнцов во время пляски, сколько раз старики держали меня на коленях — ничего не происходило.
А чтобы такой запах стоял в этом просторном зале, нужно было собрать здесь много, очень много масок…
Я посмотрела по сторонам. Глаза уже привыкли к полумраку — факелов не хватало, чтобы осветить весь зал, — и я удостоверилась, что права.
— Эти оборотни так опасны, господин? — спросила я.
— Судя по рассказам, очень. Говорю ведь, они способны принять любой облик, подменить кого заблагорассудится… — Райгор коснулся маски у меня в руках и вдруг предложил: — Примерь, Альена!
Я недоуменно взглянула на него: он что, всерьез?
— Неужели тебе не любопытно?
— Но она ведь мужская! — сделала я попытку отказаться.
— С чего ты взяла?
