Тело князя, я знала, выставят в большом зале, чтобы подданные могли попрощаться с ним, и там оно будет лежать несколько дней, обмазанное всевозможными снадобьями и смолами, чтобы избавиться от запаха. Хорошо еще нынче осень, уже холодно, по жаре вышло бы совсем скверно… Право слово, равнинные ничего не смыслили в похоронных обрядах!
— Ты хорошая девочка, Альена… — произнес князь после долгой паузы, поманил меня ближе и шепнул чуть слышно: — Я прошу тебя… не оставляй моего сына… Он так горяч, а ты сумеешь сдерживать его… Обещай!
— Господин… — шепнула я в ответ, смаргивая невольные слезы, но не торопясь произносить клятву.
Похоже, сознание князя уже помутилось, потому что он не настаивал, а позвал:
— Райгор…
— Да, отец… — ожил тот, до сих пор напоминавший статую.
— Тебе я уже сказал все, что должен был сказать, сынок… — Даккор перевел взгляд на сына. — Только одно… одно повторю… Женись на Альене, Райгор, чего бы это тебе ни стоило! Это, если хочешь… моя последняя воля…
— Отец! Господин Даккор! — воскликнули мы почти в один голос, но старый князь уже не слышал нас.
— Холодно… — только и выговорил он напоследок. — Как холодно…
Он так и не пришел в сознание, а умер на рассвете. У нас сказали бы: Утренняя звезда любит славных воинов, и пускай искр костра не видно в солнечных лучах, это означает лишь то, что умерший стал одним из них, не отличишь, и всегда будет освещать путь своим родным! Вот только окна были закрыты наглухо, тяжелые портьеры задернуты, и опочивальню князя освещали лишь тусклые огоньки свечей…
На рассвете к подданным вышел новый правитель — князь Райгор.
По счастью, с похоронами тянуть не стали, лишь три дня отвели на прощание с Даккором. В толпе шептались: мол, молодой князь не очень-то опечален смертью отца, вон, ни слезинки не пролил… Из толпы не видны были в кровь искусанные губы молодого князя, а я была уверена — это не от горя. Он пытался принять какое-то решение, очень важное решение, и не мог.
Я догадывалась, о чем он думает, и даже немного сочувствовала: непросто найти такой выход, чтобы и не пойти против последней воли отца, и себя не ущемить…
Была и поминальная трапеза, на которой мне как-то не находилось места. Я наблюдала за здешними церемониями с недоумением: если в начале ужина произносили какие-то речи, прославлявшие старого князя, а дамы проливали слезы, то спустя несколько часов тризна превратилась в обычный пир. Я чувствовала себя совершенно лишней в своем траурном платье, без единого украшения — у нас считалось, что негоже похваляться перед умершими вещами, которые нельзя унести с собой за последний перевал… Увы, здесь и поминки были поводом похвастаться богатством!
Проходя мимо оживленно болтавших дам, я невольно услышала обрывок разговора и приостановилась.
— Ну что вы, дорогая, это невозможно! — говорила одна, элегантно обмахиваясь веером.
— Отчего же? — возражала вторая. — Этого хотел старый князь, и…
— Вот именно, что этого хотел старый князь, — хохотнула первая. — Откуда вам знать, чего хочет молодой? Да вы только посмотрите на нее: до чего ж нехороша собой…
— Ну, вы слишком уж придирчивы, — пробормотала вторая. — Девушка, конечно, не писаная красавица, но и далеко не дурнушка. Она неплохо сложена, и если ее как следует одеть и причесать, выйдет просто картинка!
— Да, но…
Что «но», я слушать не стала, поскольку ничего нового о себе не узнала бы: Мадита пересказывала все, даже гадости, что придумывали обо мне и старом князе… Правда, теперь к списку моих недостатков добавился «дурной глаз», не иначе с подачи княжны Айны — она ведь не успела еще уехать. Видно, траурное платье самого модного покроя приготовила заранее — вот такое уж точно в три дня не сошьешь, там мастерицам на неделю работы!
Я отошла в сторону, думая, как бы удалиться незамеченной, но резкий оклик заставил меня вздрогнуть.
— Альена! — звал Райгор. — Альена!
— Да, господин?
Князь сделал несколько шагов мне навстречу и взял за руку. Я только удивилась: что это на него нашло?
— Альена, отчего ты стоишь одна? — спросил он неожиданно мягко. Его собеседницы уставились на меня с нехорошим любопытством.
— Я…
Райгор до боли стиснул мои пальцы, заставляя умолкнуть.
— Альена безмерно опечалена смертью моего отца, — произнес он, обнимая меня за плечи и с силой привлекая к себе. — Она была очень к нему привязана… Верно, Альена?
Я молча кивнула в ответ, не понимая, что он затеял. Украдкой взглянув вверх, ему в лицо, я поняла — дело неладно!
— Отец тоже очень любил Альену, — продолжал он, прижимая меня к себе так, что я едва могла дышать. — И я женюсь на ней, как только минет срок траура. Так?
