Крепостные?
Он ткнул большим пальцем через плечо, за стеклянную стену, отделяющую ее начальнический закуток от общего зала. Нинка не ответила, будто не услышала, продолжая свое.
– А ведь это не я вас всех сюда собрала, и профессию всем вам выбирала не я, и не я рвала жилы, готова была на все, чтобы в этой гребаной профессии выбиться в первый ряд! Что, не знали, какой продукт будете производить?! А теперь Нинка, тварь, вас в упыри толкает, все человеческое истребляет!
Раздавив окурок на затертом пеплом блюдце, она замолчала, глядя сквозь стекло в рабочий зал, на прижавшихся щекой к телефону, на уткнувшихся в экраны, на беззвучно разевающих рот в смехе, на упавших головой на стол в приступе мгновенного сна…
– Мы делаем самое важное из всех важных дел, – после паузы она заговорила тихо, будто сама с собой. – Мы сеем страх, именно так, как говорили когда-то, именно сеем. Страх быть убитыми, разоренными, потерявшими все, что имеем, страх гибели и страх жизни, страх мучений и страх благоденствия, страх, страх, страх… Двенадцатилетние девочки издеваются над такой же девчонкой, бьют, таскают за волосы… Трое, их безрезультатно ищут по следам, забрались ночью в дом священника, вырезали всю семью, дом и церковь подожгли… На шоссе столкнулись пять машин, трое погибших на месте, водитель фуры, по вине которого произошло ДТП, был пьян… К концу года инфляция достигнет семи процентов… Задержан при получении взятки глава городской администрации…
Нинка замолчала, но казалось, что ее тихий крик еще висит в воздухе.
– А, думаешь, там, – она махнула рукой в неопределенном направлении, – думаешь, там не то же самое? Уволенный служащий расстрелял бывших сослуживцев, беженцы захватили мэрию, перевернулся паром…
Нинка невменяема, подумал он, с нею никто не разговаривает, кроме как по делу, и поэтому никто не замечает, что она невменяема. Сидели минут пять молча, только в воздухе летали тени ее безумных речей. И кроме нее в конторе уже никто не курит, бессмысленно отметил он.
– И все это страх, – закончила она совсем тихо. – Если бы не страх, мы уже давно сожрали бы друг друга. Почитай Ветхий Завет, давно читал? История кровавого уничтожения одних людей другими, и только страх держал их в узде. Тогда это называлось страхом Божьим, но с тех пор, как Бога высмеяли и отменили, мы работаем за Него. Страх. Ты не хуже меня знаешь, что наша группа занята только в тех проектах, в которых проливается кровь. Группа крови. Кстати, хорошая игра слов, можно использовать…
– Не понял…
Он действительно сначала не понял.
– Чего ты не понял?! Мы создаем поддельные трагедии с жертвами, большей частью детскими, с уничтожающими друг друга родственниками, с пытками и тому подобным, – продолжала с середины фразы Нинка. – Я должна тебе напоминать, объяснять? Я – тебе?! А не ты сам участвовал в разработке и планировании таких проектов на ближайшие пять лет? Наиболее эффективным из проектов, легко внедряющихся в сознание образованных служащих, все сочли твой собственный, вполне логично реализацию поручили тебе же. А ты устраиваешь рыдания, как…
Не подобрав сравнения, Нинка замолчала и принялась давить старый окурок.
– А ты готова к тому, что завтра сама попадешь в такую ситуацию? – Он задал этот по любым меркам непозволительный вопрос, понимая, что не только как начальник, но и просто как старый товарищ Нинка имеет все основания, вместо того чтобы ответить, просто выставить его из кабинета…
Но она ответила.
– Готова, Игорь. Готова в любую минуту. – Она произносила слова без интонации и так тихо, что он почти не слышал, скорее догадывался. – А почувствовала бы, что не готова… Заявление на стол, и привет. Без объяснений. От пенсии, спасибо начальству, мы не зависим…
Она снова закурила, долго выдувала дым первой затяжки и закончила:
– Ты знал, куда идешь, когда переступил порог конторы. Контора не занимается мелочами, она выбирает главное…
…Это действительно классный проект. А если сюда добавить причастность главных персонажей к нашей же, самой загадочной и романтичной сфере, к созданию и поддержанию общественных «страхов», в частности страха предательства!..
Нинка резко перебила себя:
– Пошли кофе выпьем. Уже обед скоро кончится, а мы хотя бы булку какую-нибудь сожрали.
Подождав, пока потускнеет монитор и останется на нем только грубое «введи пароль», Нинка прямо из-за стола шагнула к двери своего кабинета – миллиардный бизнес «Росстрах» экономил на офисных площадях.
Пошли все в тот же ресторанчик, с ним здешние официанты уже здоровались по имени-отчеству. Нинка действительно взяла большой американский кофе и творожный кекс, он под неодобрительным взглядом начальницы почти демонстративно заказал только двойной скотч. Некоторое время сидели молча, потом Нинка заговорила еще тише, чем в конторе.
И тут он вдруг понял, что все про эту проклятую идею и про своих коллег, ее жрецов и жертв, он знает, а если чего-то не знает, то и знать не хочет, а
