название, а половина решительно выступают за перемену. Как выйти из этого положения не знал никто. Три месяца уже шла полемика по нескольким каналам телевидения, в нескольких печатных органах, на радио. Устраивались конкурсы на лучшее название, где победителю обещано было большое денежное вознаграждение.
– А слово иностранного происхождения подойдет? – обратился к Смычкину, недавно утверждённому члену комиссии по переименованию Читы, переставший жевать Пихенько.
– Думаю, что да, – немного подумав, ответил Владлен. – Главное, чтобы оно обозначало что-то светлое, доброе и при этом сохраняло внутри себя былое название.
– Тогда я знаю такое слово, – сказал Пихенько.
Нюра, подносившая к столу поднос со стаканами, чуть не уронила его на пол:
– Тебе ли знать-то, когда вся Старая Качель ничего не может придумать, – возмутилась жена Жоржа. – Нашему бы теляти, да волка забодати.
– Молчи, женщина! – вскипел Пихенько. – Вот получу гонорар за название, у ног будешь валяться, ни одного шкроба не дам! Вечно позоришь меня, да ещё на людях! Успокоившись, Пихенько обратился к Гарику, собиравшемуся жениться:
– Умную взять – не даст слова сказать.
– Так ты решил, что нашёл нужное название? – официальным тоном обратился к Пихенько член комиссии по переименованию Читы Владлен Смычкин.
– Нашёл, но обнародую его только в присутствии всей комиссии по переименованию.
– Ты не доверяешь мне?
– С некоторых пор…
– С каких это пор?
– А с тех самых, когда ты стал присваивать мои лингвистические находки.
– Я не присваиваю твои находки, я их называю народным творчеством, фольклором, наконец.
– Но деньги за них получаешь ты, а не я и не народ.
– Какой же ты меркантильный, Жорж. Так нельзя. Люди искусства всегда были бедны, и ни за какими деньгами не рвались. Деньги для них – ничто. Не в деньгах счастье.
– И в них – тоже! – упорствовал Пихенько.
– Хорошо, тогда завтра же выезжаем в Старую Качель, если, конечно, ты не блефуешь.
На заседание комиссии по переименованиям явились самые известные и уважаемые люди, которых Пихенько знал по телевизионным передачам или по их фотографиям в газетах или журналах. Обычно он держался в стороне с характерной для него гордой застенчивостью. Он всегда стыдился своей безвестности и мысленно корил себя за попытку подойти к большому политику или популярному артисту: кто я такой, чтобы с суконным рылом да в калачный ряд? Иные его поведение расценивали как неусмиримую гордыню и тоже старались не сближаться с этим колючим на вид человеком. Но вот внезапно для всех и даже для себя Пихенько оказался в центре внимания всей этой почтенной публики, и ему предстояло сказать своё слово, которое могло бы положить конец многомесячным спорам о переименовании околотка под названием Чита. И он произнёс-таки это важное и судьбоносное слово, которое, как ни странно, устроило все стороны, втянутые в это мероприятие. А главное в новом названии, предложенном Пихенько, была заключена смысловая нагрузка, наперёд определявшая удачу и процветание всем жителям того околотка. Как говорится, какое будет у корабля название, так он и поплывёт. Чепуркин одобрительно отнёсся к присутствию Пихенько на общем обсуждении. Когда Жорж произнёс слово «Феличита», которое было тут же принято на «ура», а затем всем собранием навсегда узаконено, как название околотка, то тут Пихенько впервые в жизни ощутил счастье от того триумфа, который он произвёл на столь важном собрании старокачельцев, проходившем на Гужевой площади под фонарём. От фонаря принятое решение назавтра облетело все дальние уголки Старой Качели и повсюду произвело фурор. Но особенное ликование оно вызвало у самих читинцев, которые с этого момента становились феличитинцами. А ещё говорят, что в наше время слово утратило свою значимость. Между тем, жители Бийска тоже проявили недюжинное старание в деле обновления своего имиджа. Они по аналогии с жителями Феличиты пошли на переименование, и назвали своё местечко не иначе, как Колумбийск, а местный колледж, который до этого являлся автомеханическим техникумом, обрёл новый статус и стал именоваться Колумбийским университетом.
Вечер без Нюры
Смычкин не захотел оставаться на веранде и пить самодельную вишнёвку, которую Пихенько достал из своего погреба по случаю отсутствия жены Нюры. Она отлучилась к сестре в Половинку, у которой праздновали рождение первенца. Пихенько сослался на занятость и Аню отпустил одну.
Смычкин по этому поводу съязвил:
– Смотри, Жорж, вот и ты, сам того не зная, отцом станешь.
Пихенько махнул рукой, дескать, не задразнишь.
Смычкин покрутился около приятелей, понаблюдал, как во дворе воробьи волтузили друг друга, и пошёл на Осьмушкинскую гору, куда, как он успел заметить, ушли две девицы в цветастых платьях с туесками для ягод.
