прошлогодние, потом на тростник пошло, потом кусты запылали! За секунду вся наша стоянка в огне оказалась. Мы давай тушить, кто ногами топчет, кто ветку схватил – хлещет, а огонь все больше… В одном месте забьешь, а он с другой стороны подползает. Дым вокруг. А ветер-то на палатки дует. И вот туда летит облако дыма, за ним огненный вал, и мы мечемся, загасить пытаемся. Я как тогда представил, что сейчас огонь до машин дойдет, мне сразу там же и поплохело. Гляжу, от палаток уже народ бежит кто с чем, кто с лопатой, кто с матюгами… Но видят, что мы тушим, и давай нам помогать тоже. Так общими силами и забили. И вот сидим мы на погорелище том, полоса выжженной земли метров сорок на шестьдесят, и уже никто ни сосисок не хочет, ни девушку… Да, осталось что вспомнить. Так я тот случай-то и рассказал. Посмеялись, конечно, все, но под кострами все до земли расчистили и обложили как положено. А я оборачиваюсь, гляжу, Командор стоит с офицерами. Они-то тоже слышали, как я рассказывал про поджог наш… Но ничего он мне не сказал тогда, повернулся да ушел. Переночевали, значит. Утром из палатки выползаю, солнце встает, на небе ни облачка. И ветер. Северный, я еще подумал, хорошо, в спину дуть будет. А тут приказ – готовить факелы. Наше дело маленькое, сказали – значит, надо. Вышли мы на Питер. Штурмовые группы вперед ушли, там уже затаились где-то. А нам командир говорит – до края леса метров двести осталось, дальше поля одни, растягиваемся цепью, факелы готовьте. Тут- то до меня дошло, что решили командиры под дымовой завесой в бой идти. Ну и так оказалось, что наш отряд с самого края справа встал, а я как раз самый правофланговый и есть. И пошли, идем, все подряд поджигаем, ветер дым вперед гонит. Потом слышу – кричат. Оглянулся, а сзади уже не то что дым, а уже ветки горящие ветром несет, лес-то сухой, пока разгорался, а уж как запылало!.. И мы давай вперед бегом! Но по дороге я не забывал еще факелом по кустам махать, чтоб, значит, дыма-то побольше… Сзади жаром в спину пышет, все в дыму, не видать ничего. Тут слева кричат, стягиваемся к командиру. Я влево и побежал. Да, видно, в кутерьме этой с маршрута сбился, выскакиваю на край леса, вокруг никого. А выскочил как раз на огороды питерские. Глянул, из леса дым стеной валит, ветер его к земле пригибает. И фигурки вроде побежали. Мои, значит. Я так решил, сейчас наискосок-то проскочу, как раз своих и догоню. Тут как раз кучи валежника лежали, видимо, чистили поля в том году еще. Я факел-то в них бросил и давай за своими. И вдруг навстречу пять мужиков со стволами. Все, думаю, сейчас меня как поджигателя тут и кончат. Но булаву свою перехватил. А это наши штурмовики оказались. Как раз урковский патруль положили. Давай, говорят, с нами, один не бегай. Мне что, с вами так с вами… И рванули мы напрямую прямо в дым. А там гляжу, мама дорогая, пятиэтажка стоит раздолбанная вся, стены одни, а вокруг лачуги какие-то, землянки накопаны. Вояки-то кричат местным: «Все по норам забились, не высовывайтесь!» И бежим дальше. Дым все гуще. Из дыма выскочил кто-то, его сразу в землю носом, по затылку прикладом – хресь! Готов. Хватай, кричат, ствол у него, погнали дальше. Гляжу – обрез, цапнул, пояс с патронами стащил с трупа и дальше… А впереди-то «Кресты»! Сверху кто-то стрелять начал, да в таком дыму разве чего углядишь. Лупят в белый свет… Мы под стену, тут ворота рядом, еще штурмовики наши подтягиваются со стороны. На вышке караульной кого-то завалили сразу. Все, говорят, стой у ворот, жди своих, а мы внутрь, если что, мол, стреляй не задумывайся. И все в ворота и ломанулись, а там уж стрельба вовсю пошла. Я перезарядил, к стене привалился, жду. Тут ополчение наше подваливает. Я с перепугу чуть не пальнул. Внутри-то поутихло уже, командир кричит: «Разбились на тройки-пятерки, бегом прочесывать, вдруг кто затаился где». И побежали мы внутрь. Только уцелевшие зэки все в одно крыло ушли и на верхнем этаже заперлись. Хотели через крышу уйти, да пограничники их и там прижали. На том бой и кончился. Просидели они три дня наверху, а потом и сдались. Только главный их с помощниками ближайшими, как оказалось, деру дал сразу, как только дым повалил из леса. Почуял, видно, что жареным запахло. Говорят, за море утек. Может, в Москву подался, если она стоит еще… Да… А меня потом сам Командор перед всеми вызвал и благодарность объявил за отличную идею с дымом… Ага…
– Ты чем дальше рассказываешь, тем больше подробностей вспоминаешь, – засмеялся под общий ржач молодой матрос. – В следующий раз медаль покажешь!..
– И покажу, – возмутился рассказчик. – Она у меня дома лежит, в тряпочке, не на тельняшку же ее прикалывать!
Санька посмеялся вместе со всеми и решил вернуться в каюту. Сам он в штурме «Крестов» не участвовал, его со скаутами отослали изучать побережье вдоль западного и северного краев острова. На найденных ими тогда местах и до сих пор строились все новые рыбацкие деревни. Целый год прошел с тех пор, пролетел как один день. Колония разрасталась. В бывшем Питере налаживалась нормальная жизнь, на юге, за Туманным проливом, отстраивалась береговая крепость, и уже тянулись туда крестьяне, на новые богатые земли. Санька и его группа возвращались из долгого, почти годового северного похода. Прошел он тяжело, пришлось зимовать на острове посреди замерзшего моря и возвращаться через западных соседей. Им повезло, что, выйдя к деревне, группа встретила каботажную шняву. Капитан, знакомый с разведкой, без особых заморочек взял всех на борт. Наконец-то несколько дней можно было отдохнуть.
На корму тем временем вышла из кают группа людей, одетых в яркие куртки и джинсы, с любопытством разглядывавших все вокруг. Санька подошел к капитану:
– А это кто такие?
– Финское посольство. Мы их и дожидались, так бы вы пешком дальше и топали, – ответил капитан. – Вчера они прибыли, и мы сразу и отправились обратно в Замок.
– А чего хотят, не говорили?
– Да кто ж их поймет. По-своему лопочут. Переводчик есть у них, еще парочка вроде плохо, но говорит по-русски. Торговать хотят, может, еще что…
– Был я у них на хуторах. Ухожено все. Этой зимой через них шли… Только их мало совсем, и разбросаны они по островам. – Санька вспомнил, как им
