фоткаться с детишками, те на нем и так, и эдак валялись, и лапы его себе на плечи клали, и голову в пасть совали — ему хоть бы что… Тем и кормились сами, фотками эти, и медвед
Ты про кого спрашиваешь? А, этот, это ваще уникальный персонаж — как думаешь, ему сколько лет? Вот ни фига! Он тебя старше, ага. У него номер — жонглирование острыми предметами и еще кубы такие — он по ним с закрытыми глазами поднимается, а сам ножами, ножницами, мачете работает, все вслепую, в повязке. Сюда небось явился — ангажемент ищет, и находит ведь, собака, вечно по заграницам мотается, я его где только не видел — и в Японии, и в Швеции, и в Штатах. А я тебе про Штаты рассказывал, как мы там во время путча в 91-м оказались?… О, погодь, смотри… так… так… Да не, ну позор какой-то, а?… Двойное сальто — ну кого щас удивишь этим?… Китайцев я видел в Лондоне — тройное назад на канате, не хочешь? Вот это я понимаю… Вот я ж тебе и говорю — на семьдесят процентов их труппа из наших бывших.
Мы ж тоже могли в Штатах остаться, как раз путч был. Приехали, сорок человек, полгода ангажемент, все расписано, нас принимает какой-то Рабинович условный, тоже из наших бывших… поселил в колледже, выдал сухпаек и велел ждать. Мы день ждем, два, жрать охота, денег нет, в труппе дети… Тут является какая-то комиссия по зрелищам — где ваш Рабинович?! Как, самое, это — ваш Рабинович! Да вы что, а деньги где? — короче, слился этот поц со всеми суточными-прожиточными-проездными за полгода на сорок человек!!! И все! А мы не где-нибудь, в Атланте — и в августе 91-го. Еле дозвонились до консульства или, там, до посольства, щас уж не помню, они нам — идите на хер, у нас переворот в стране, денег нет, идите на улицы, зарабатывайте на дорогу домой! А что оставалось?… Ну, про нас написали, конечно, газеты разные, телевидение снимало, как мы на улицах работаем, и тут вызывает нас какой-то сенатор не сенатор, не помню, негритос громадный, грит — я собираюсь стать… что ли губернатором, ну короче, давайте вы будете работать под мою избирательную кампанию, а как выберут меня, я всем вам гражданство, у меня в программе как раз большая часть про мигрантов… И представляешь, трое суток сорок человек чуть не поубивали друг друга, решали, как быть — и решили, кретины, что у советских собственная, бля, гордость, и отказались! Так вот заработали еле-еле на дорогу назад да и вернулись… Уж как жалели потом… да…
Я как раз тогда из номера ушел, надоело, подглядел у шведов в номере прикольную вещь — тоже воздух типа на резинках таких чудных, ну они свои секреты не выдают, конечно, я стал думать, как такое тут у нас сварганить, вязал из эластичных бинтов канаты — и бился, никак не мог придумать, как повторить, пока мне не достали такую резину, которая на авианосцах самолеты удерживает… Не, ну ты что, старуха, люди работают до сих пор, как же я расскажу… это ж государственная тайна!.. О, вот он… коронный номер, якобы-какобы… Ну я ж знал, я знал — это «колесо смерти» — два брата-узбека, они в аргентинском цирке это видели еще десять лет назад, вот, повторили… Не, ничего не хочу сказать — опасно и вестибулярка у них как у богов, да… Каждое выступление прощаются друг с другом, завещания давно написаны, но ты не представляешь, сколько они получают за такой выход! Какие лонжи, это невозможно при такой амплитуде…
А?… ну не знаю, я такую клоунаду не уважаю… Ты же понимаешь, я репризы, кажется, во всем мире перевидал, чего только не… но это ихний спецфранцузский юмор такой, это мы еще хорошо сидим, далеко, а представь, тем, кто в первых пяти рядах? Они же видят все, как они в темноте что делают!.. Вот Саша Краманский выходил… Говорил таким тоненьким голосом: «Сейчас я исполню танец „Домино“!» А у него за плечами — корзина. И двенадцать минут! — двенадцать!!! — он занимался тем, что собирал рассыпанные вещи в эту корзину. Он держал зал так, что люди потом уже хлопать от смеха не могли. В самом конце он-таки исполнял танец «Домино», потом видел, что забыл положить мячик, кидал его в корзину, и там все у него за спиной взрывалось, и он в дыму с горящей задницей убегал. Люди просто описывались — так это было смешно! Но дирекция ему велела номер вдвое урезать — до шести минут. Урезал. И прикинь — не смешно. Двенадцать минут — адски смешно, а шесть — нет…
Танец с вешалкой? Не, это не Полунин. Это то ли Енгибаров придумал, то ли еще до него, старая реприза. Ну это как сказать… ну вот убери мысленно всю эту 3D-тряхомундию — что останется-то? Ну музыка, да, живая, ну голоса — но че они там по-итальянски-то пищат, разве это роль играет? Нет, а голое мастерство играет — а его тут нет… Убери эти эффекты — и все, пшик, фейк… Это-то и обидно… А за державу, напротив, не обидно, потому что мы все это можем — и на гораздо более крутом уровне. Мы ж, русские, самые непритязательные ваще. Мы когда в Японии работали — свой номер закончили и давай там сразу в коверных обращаться, помогали, крепили, убирали… Никто не делал так — ни немцы, ни макаронники, ни япошки тем более, только мы, потому нас и ценят до сих пор… вернее — ценили…
Клоуна Гарика Жукова не стало 1 июня 2016 года, ему было всего 53 года — сердце не выдержало одиночества и алкоголя. Его талант смешить и удивлять детей до сих пор помнят на нашей Автозаводской улице, любая мамочка покажет вам подъезд, в котором он жил, и с умилением вспомнит, как выдрессированный Гариком песик Бомчик галантно приносил выроненную кем-нибудь из ребят детскую варежку.
18. Бенефис на дому
В разное время разные люди спрашивали: а ты Высоцкого живьем видела? (не видела) А Галича? (я ж 73-го года!) А Окуджаву? (и не раз, даже ездила с ним, его женой и моим папой в Данию в 1989 году). А кто из артистов у вас дома был? и т. д. На моих детей, например, огромное впечатление
