жопой на босый хуй!
Интеллигентная дама купила квартиру и делает ремонт, желает поменять батареи, вызывает сантехника, они долго о чем-то препираются, в конце концов сантехник говорит:
— Знаете, я вам пришлю ребят, Начуха и Порешайло, они придут завтра, все сделают, у меня два вызова срочных…
— Какие интересные фамилии, это надо же!
Пауза.
— Начух — это «начальник над чужим хозяйством», а Порешайло — который проблемы решает. Так-то они Фарид и Гена. А у меня вот фамилия — это да!
И правда — да. Хренюк его фамилия.
Когда ругаются ближайшие друзья — чтоб до остервенения, до потери человеческого облика практически, — ужасно жаль. Когда это происходит с людьми в уже почтенном возрасте — это просто какие-то душераздирающие истории.
Представьте себе двух ближайших подруг, родились с разницей в один день в Перми, жили в одной квартире, всю жизнь вместе — с перерывом на отсидку по ст. 58-3-10 УК, каждая по пять лет с разницей в два года — были родней, чем сестры (у каждой имелись, да померли). У одной сын в Штатах, другая бездетная, мужья умерли. Та, у которой сын уехал, продала квартиру, часть денег отослала внукам, часть вложила в обмен комнаты бездетной на совместную двушку. Съехались, живут вдвоем, завели кота и собаку, взяли из приюта. Болеют, конечно, заботятся как-то друг о друге. Читают вслух книжки, ходят по выставкам, смотрят «Что? Где? Когда?» и любят сериал «Оттепель». Две пенсии плюс помощь из-за океана — могут позволить себе вместе поехать на пару недель в подмосковный пансионат, подышать-погулять. Короче, все хорошо. А тут ррраз — и крымнаш.
И все!!! По словам обеих участниц — дошло до рукоприкладства.
То есть даже подали объявление о разъезде. Никак не поделят собаку и кошку. У каждой, елки, свой адвокат. Подняли все документы, какие там доли площади чьи и почем, теперь одна решительно подает документы на выезд, а бездетная опять поедет в комнату в коммуналке, варианты — убитые комнаты и соседи ой-вэй. При этом к ближайшей лучшей подруге относится с невообразимым высокомерием и брезгливостью. Та только визжит, матерится и плюется (все зафиксировано в протоколе)… И вот совершенно неважно, кто там какую сторону из них поддерживает, но ни развал совка, ни дефолты, ни Чечня — ничто их не развело, а только крымнаш.
— Мы когда за щенком поехали в «Садовод», ну, на «Птичку» бывшую, видим эту, нам сказали — лабрадор! Купили, дешево, и вот какой это лабрадор оказался, ты подумай, наказание одно!..
— Да, пожалуй, с каким-то лабрадором ночевала разве ваша прапрабабушка…
— Вы, знаете, не умничайте тут, вы и сами-то, знаете, того, еще неизвестно! Фамилия-то у вас одна, замужем была еще та еще, приезжал тут на машине с охраной, мы видели, а кто там по маме родители — это мы тоже знаем!
— Как корма подорожали, вы заметили?
— Не говорите, безобразие! Пришлось мужа отучать от утренних сосисок!
И снова Клуб «дамы-с-собачками 50+». Воодушевленно обсуждают грядущий парад, кто-то пойдет смотреть, кто-то какой-то колонной ходить. На ошейнике одной из собачек георгиевская ленточка. Вспоминают своих дедов: «Мой вот бандеровцев бил, жаль, не добил», «А мой погиб там-то, жил в говне и умер в говне», «А мой был в окружении, умер от гангрены». Ну а у вас кто, наконец интересуются моей молчащей личностью. Да никто, говорю, кто расстрелян, кто сидел. Пауза, поджатые губы, наконец вердикт: «Ну я, честно говоря, так и думала. По вам как-то сразу видно, что вы не рады нашей победе».
— Здравствуйте! скажите, можно ли у вас подстричь когти морским свинкам?
Пауза.
— Ну в принципе, если у вас есть свой инструмент, то я могла бы.
— А какой нужно инструмент? Я думала, у вас как бы есть… Ну ладно, а еще я хотела спросить — зубы можно было бы им подпилить?
— Вот тут извините, девушка. Вы вообще в парикмахерскую попали, кстати.
Кафе «Кулинариум», очередь, в основном офисный планктон, заплывший на обеденный перекус. Передо мной высокий седой старик в клетчатом дорогом плаще, в глазу, не поверите, что-то типа монокля, по крайней мере за ухом у него веревочка, которая тянется к очкам-без-дужек, как вообще это
