Хирото шел чуть поодаль от них, безоружный и обнаженный по пояс. На плечах у него лежал бамбуковый шест, с обоих концов которого свисало по котомке. Он даже покатался по земле на местном поле, чтобы завершить свой образ. Когда он оставил свои мечи, остальные самураи решили, что Хирото сошел с ума, но теперь он выглядел и даже пах, как местный крестьянин.
Он старался казаться незначительным, не поднимал головы и устало переставлял ноги, спотыкаясь под тяжестью своей ноши. Он не представлял угрозы, особенно для могучего они. Он был просто носильщиком, которого господа наняли в деревне для переноски припасов, потому что их коням было не пройти по этому лесу. Староста сказал ему, что некоторые охотники на демона уже так поступали – и всякий раз обратно прибегал один носильщик, перепуганный, порой перепачканный кровью, но живой и невредимый.
Хирото знал по опыту, что большинство зверей выбирает самую слабую жертву. Этот они вел себя иначе: он нападал на сильных противников. Хирото решил обратить это себе на пользу.
Они шли несколько часов. По пересеченной местности передвигаться было сложно. Из земли торчали толстые корни, которые так и ждали, когда кто-нибудь о них споткнется. Все воины обливались потом. Воздух был тяжел и пах влажным мхом. Темная земля была забросана черными вулканическими камнями. Из-за жары и неровной дороги самураи уже не раз пожалели о том, что надели доспехи, но при этом слишком гордились ими, чтобы просто так их снять. Каждый из них думал, что именно он принесет трофей господину, поэтому они коротали время, болтая о том, как поступят с наградой.
Хирото по-прежнему не поднимал головы, стараясь казаться слабым и покорным. Он решил, что при охоте на демона, которого звали невидимым, глаза ему ни к чему, поэтому навострил уши.
В лесу, где не было звуков, громкими казались даже самые слабые шорохи. Они двигался тихо, но не так тихо, как тигр. Среди деревьев, которые росли так близко друг к другу, что между ними не гулял даже ветер, любое движение становилось подсказкой. Время от времени он слышал, как кора царапает плоть или как поскрипывает ветка под тяжестью тела. Был и другой звук, едва слышный, но неестественный, похожий на стрекот насекомого в сочетании с шорохом змеи, ползущей по песку. От этого звука у него все волосы на руках вставали дыбом. Вся эта информация утонула бы в шуме обжитого места, но в жуткой тишине Аокигахары она рассказывала целую историю.
За ними следили.
Демон был над ними, немного правее. Хирото старался не выдавать своего возбуждения.
– Сюда! – крикнул Кането с берега ручья. – Тут еще одно.
Тело пролежало там несколько дней. Головы не было, но по дорогой одежде и сломанной катане, валявшейся в воде, было понятно, что перед ними самурай. Мотокане опустился на колени возле трупа и указал на символ, который был вышит на рукаве.
– Я видел этот камон[30] при дворе. Это личный камон Ходзё Мурасиге!
Хирото понятия не имел, о ком идет речь, но род Ходзё был весьма уважаем. Казалось, личность самурая поразила воинов.
– Он был бесстрашным фехтовальщиком, – прошептал Дзенсуке. – Лучшим из нас.
– Демон забрал не только его голову. Он вырвал у него хребет, – Мотокане поднялся на ноги и нервно огляделся. Целый день волнений давал о себе знать. Вдруг он поднял голос и прокричал: – Покажись, демон! Покажись, чтобы я убил тебя, как никчемного трусливого пса!
Хирото отошел от разгневанного самурая. Крестьяне говорили, что демон метает молнии, и он решил не искушать судьбу, стоя рядом с самой вероятной жертвой. Он прислушался, но демон по-прежнему наблюдал за ними, затаившись или действуя достаточно тихо, чтобы его не было слышно из-за криков. Пока Мотокане кричал и грозил деревьям, Хирото принялся искать следы. Следы всегда рассказывали историю.
Черная земля была слишком твердой, чтобы на ней остались четкие отпечатки, но мох, по которому однажды прошли, выделялся на общем фоне. Хирото разглядел следы обычных сандалий и гораздо более крупные отпечатки ног, обладатель которых был достаточно тяжел, чтобы полностью вдавить мох в землю. Противники некоторое время сражались, передвигаясь по округе. Хирото изучил зарубку на дереве. Судя по углу и высоте, зарубку оставил кто-то очень высокий. Царапин было две. Обе глубокие. Невероятная сила. Двойной клинок… Странное оружие. На коре были и другие зарубки. Они сражался яростно, неудержимо. Хирото нашел засохшую кровь в том месте, где они наконец попал в цель. Он пошел по следу. На камнях виднелись зеленые пятна. Краска? Он потрогал лужицу. Нет… По консистенции она напоминала свернувшуюся кровь… Значит, кровь у они зеленая. Любопытно. Запах показался Хирото совсем чужеродным. Он заметил на камнях еще что-то необычное и поднял предмет.
И тут грудь Кането взорвалась.
Послышался свист, последовала вспышка. Крики Мотокане тотчас затихли, когда кровь его телохранителя брызнула ему прямо в лицо. С неба полетели фрагменты плоти и доспехов, которые вскоре попадали в ручей. Кането осел на колени, уже мертвый, и упал лицом в воду.
Должно быть, рана у него в груди была невероятно горячей, потому что вода вокруг нее вскипела и вырвалась наружу сквозь огромную дыру в спине самурая.
Остальные среагировали мгновенно. Они подняли копья и выхватили стрелы, вот только обратить свой гнев им было не на кого.
– Откуда он напал? – вскричал Мотокане.
Хирото бросил котомки, притаился за корявыми корнями и прислушался. После удара молнии у него в ушах зазвенело, но теперь он слышал не только тяжелое дыхание воинов, но и быстрые глухие удары – они перепрыгивал с дерева на дерево, отступая, чтобы продолжить наблюдение с
