своих бойцов и ребенка в безопасное место. Шепча молитву за упокой души умирающей, Лежен пошла обратно к вездеходу.
Бойцы усадили в машину спасенного от урагана ребенка, и Лежен прыгнула на сиденье рядом с водителем.
– Нужно двигаться. Мы должны были прибыть в «Супердоум»[15] полчаса назад… и связи нет. Прекрасно.
Рядовой «Иниго» Джонс, получивший это прозвище после того, как однажды, в сильном подпитии, болтался вокруг казарм и не желал униматься, пока не отыщет человека с шестью пальцами[16], нажал на газ.
– Нам еще повезло, что мы сумели выбраться из-под того завала, сержант. Не наша вина, что опаздываем.
«Хамви» тронулся с места.
– Знаю. Но… – Лежен похлопала по анемометру на поясе, – за последний час скорость ветра повысилась на пятнадцать миль в час. И вода поднялась на пару дюймов…
– Взгляните-ка, у парнишки видеокамера, – перебил ее Тито Мендоса с заднего сиденья.
Мальчик был без сознания. Осторожно, стараясь не задеть рюкзак, который он крепко прижимал к себе, Мендоса высвободил из его пальцев видеокамеру и передал ее Лежен.
Лежен насторожилась. Ей следовало помогать Иниго и смотреть вперед, но… что-то тут было неладно. Чутье подсказывало: нужно разобраться, что случилось с мальчишкой.
Сержант приняла решение.
– Ребята, побудьте за меня нашими глазами и ушами, а я проверю, что тут. Иниго, езжай во Французский квартал. Невейя, помогай ему, смотри в оба. Тито, займись парнишкой. Его нужно отогреть. Мы должны найти укрытие.
– Есть, сержант, – хором ответили бойцы.
Лежен осмотрела кассетную камеру Hi8, откинула поворотный экран, чуть отмотала пленку назад и включила воспроизведение. Из крохотных динамиков раздался шорох помех.
Дата и время съемки: 19:42:03, 28 авг. 2005
На экране возникла буйная зелень байю – дельты Миссисипи. За кадром затрещали выстрелы – очередь из «калашникова». Камера дрогнула. Перед объективом задергалась вверх-вниз чья-то нога. Камера повернулась, и на экране возник лысый человек в камуфляже, висящий в воздухе в четырех футах над землей. Кровь, стекая по его спине, капала на какую-то странную серебристую рябь в воздухе. Непонятная невидимая сила отшвырнула мертвое тело в сторону, и камера повернулась вслед за ним.
– Йя-х-ха! – крикнули за кадром.
Новую очередь «калашникова» перекрыл громкий рык. Казалось, этот низкий угрожающий звук, минуя логические центры мозга, звучит прямо в ушах таящегося глубоко внутри каждого из людей первобытного зверя, заставляя его отчаянно кричать: «беги!».
– Что? Что за х… Не может бы…
Загремели пистолетные выстрелы. Камера развернулась, и на экране мелькнула серая, очень похожая на волка тень, тут же скрывшаяся в зарослях.
– Ро, снимай, снимай! И не позволяй мальчишке отпустить его! Это твой старт к вершинам! Не допусти, чтоб мы погибли напрасно! Это оно – то, чего добивались мы все – доказательство! Все они станут легендой!
Новый поворот камеры – и в кадре возник молодой человек с богемной щетиной на подбородке. Лицо его было залито кровью, текущей из глубокой раны на голове. Во взгляде, устремленном в объектив, чувствовалась обреченность.
– А я… я уже добился того, чего хотел… вот этого твоего взгляда.
– Джейсон…
Тот, кто держал камеру, отпрянул назад: камера дернулась, и в кадре мелькнула та самая чернокожая женщина с дредами, которую Лежен видела мертвой на капоте джипа. В единственном сказанном ей слове явственно слышался тягучий акцент гаитянской креолки.
Камера вновь повернулась к молодому моднику. Его волосы были мокры от дождя и крови. Он поднял оружие.
– На экране выйдет роскошно, – сказал он, нажимая на спуск.
Выпущенная им пуля попала в нечто невидимое для камеры. Брызнули искры.
Стрелок сказал что-то еще, но его слова заглушил рокот мотора и гудение винта аэроглиссера. Камера стремительно рванулась назад, успев ухватить пару острых лезвий, вышедших из спины Джейсона, и понеслась прочь. В кадре замелькали заросли дельты, и на экране снова появилось лицо креолки в обрамлении развевавшихся по ветру дредов.
– Все, Фрэнки. Выключай, – сказала она, обернувшись к камере с водительского места.
