– А… – начал было новый вопрос Рон, но Сенга каким-то образом догадалась, что его интересует:
– Мое новое положение связано с таким множеством забот! – сообщила она. – Совершенно не успеваю за собой следить, да еще и девчонки- фрейлины разболтались… Прошу прощения за свой внешний вид, мой господин… Вы ведь простите меня?
И провела тонким пальчиком по кучерявой бороде супруга. Маркиз аж задохнулся от такой нежданной нежности.
Рон Грир из рода Красных Вепрей был определенно умным юношей, и уж в наличии развитого аналитического мышления ему вряд ли кто мог отказать. Но любовь, как известно, оглупляет и самого умного. Вернее, не то чтобы оглупляет… Лишает желания и воли мыслить холодно и трезво – вот так правильнее. Достаточно прикосновения возлюбленной, достаточно одного-единственного ласкового слова, и не остается уже никаких вопросов и никаких опасений.
– Прямо падаю с ног! – вздохнула еще Сенга. – Так устала! Позвольте мне и сегодня ночью отдохнуть, мой господин? А уж завтра мы наверстаем упущенное. Не сердитесь и простите меня. Вы ведь простите?..
– Д-да… – пробормотал неумолимо разъезжающимися в счастливой улыбке губами Рон Грир. – Конечно, моя госпожа!..
Стая каррхамов, вышедшая к Малому Топтуну, насчитывала двенадцать голов. До сих пор охота стаи явно не была удачной – тела Курши Бочонка и удавленного Эвином каррхама твари растерзали и сожрали в несколько мгновений. После этого зверюги переключили свое внимание на людей, снова высоко взобравшихся на громадные ребра чудовищного скелета.
Вожак, тварь, почти в полтора раза крупнее своих сородичей, легко вскочив на позвоночник, поднялся на задние лапы. Острые когти поскребли по изогнутой поверхности древнего ребра, высекая белую крошку, облачка черного дыхания окутали окровавленную морду. Каррхам облизнулся, продемонстрировав острые зубы, похожие на кривые ножи.
– Какие теперь будут предложения? – мрачно осведомился Мартин, с трудом оторвав взгляд от жадно пылающих глазок твари; это под «его» ребром оказался вожак.
Вопрос предназначался по большей части Эвину, но Эвин не ответил. Прищурившись, он медленно поворачивал голову из стороны в сторону, словно выискивая пути к спасению.
Путей к спасению не было. И это понимали все. Странно, еще недавно разбойники всерьез думали о быстрой смерти, но сейчас, когда им представилась такая возможность, никто не спешил обрывать свою жизнь. Видимо, такова природа человека: даже в самый черный, в самый невозможный момент все еще на что-то надеяться…
– Держаться, пока руки-ноги не устанут… – хрипло выговорил Рамси Лютый. – А потом шлепаться живоглотам на обед. Или прыгнуть прямо сейчас и покончить с этим. Вот какие предложения. Целых два. Может, у кого другие есть?..
Через четверть часа сорвался Лысый Черт. Он даже не успел коснуться земли, был разорван на кровавые куски и сожран тварями, настигнувшими его еще в воздухе.
– Вот и второй, – констатировал Ухорез. – Кто следующий?
– Я! – неожиданно вызвался Тони Бельмо. – Уж очень тоскливо тут висеть. Такая смерть ничем не хуже любой другой. По крайней мере, быстро. Раз – и все. Прощайте, братцы…
– Стой! – вдруг вскинулся Эвин.
Удивительно, но при этом восклицании встрепенулись не только разбойники, но и каррхамы, вожделенно облизывающиеся под скелетом Топтуна.
Впрочем, кажется, вовсе не голос Эвина заставил тварей забеспокоиться.
В нескольких шагах от исполинского остова, над истоптанной грязью, усеянной осколками черных игл, забрызганной кровью – появилось голубое свечение. Сначала призрачно слабое, очень быстро оно набрало силу, превратившись в шар размером с кулак.
Стая откатилась от скелета Топтуна; рыча и припадая к земле, заклубилась вокруг этого шара, который вдруг начал испускать тонкие ломаные искорки… И расти.
– Не упустим момент, а? – прохрипел, повернувшись к Эвину, Мартин. – Прыгаем и бежим, пока они этой хренью заинтересовались…
– Погоди.
– Не стоит, думаешь?.. Что это такое вообще? Этот шар? Еще какое-то чудище?
– Погоди.
Разрастаясь, шар становился бледнее, точно растягивался, сплощивался, становился широким диском. В центре диска проклюнулась точка, скоро превратившаяся в пятно, пятно превратилось в дыру… быстро расширяющуюся дыру с черными, словно обугленными краями, и в той дыре вдруг вспыхнули и причудливо засверкали-запереливались все возможные цвета… Прореха в реальности – вот, на что была похожа эта дыра. И замелькали в прорехе, в разноцветной ее глубине, невнятные темные силуэты… среди которых окреп и четко обозначился один – человеческий, тонкий, высокий. Обозначился и подался вперед.
И вышагнул в Тухлую Топь.
