отсюда?.. Рано или поздно нас все равно сожрут!
– На кой ляд мы ему сдались? – угрюмо произнес Рамси Лютый, усаживаясь в грязь и растирая ушибленную татуированную грудь. – Кху… Племянника своего он забрать желает, а не нас. Мы ему не нужны.
– Нужны, – вдруг признался мастер Аксель. – Только не там… – кивнул он в сторону портала. – А здесь.
– А? – вытаращился на него Цыпа. – Как это? Говори яснее!
– Чем реже вы меня будете перебивать, тем скорее поймете. Опять же – энергия портала иссякает, времени у меня в обрез. Итак…
– Зачем я вам понадобился?! – выступил вперед напряженно молчавший до этого Эвин. – Чего вы еще от меня хотите?! Чем я вам еще мешаю, что вы и здесь меня достали?!
– Ну вот опять… – досадливо поморщился Аксель. – Я же просил: постарайтесь не перебивать меня, пока я не закончу.
– Я не пойду с вами! – решительно заявил Эвин. – Я вам не верю. Никому теперь не верю! Ни дядюшке Альве, ни вам, дядюшка Аксель… Ни тебе, Эдгард.
Эдгард лишь безмятежно улыбнулся в ответ.
– Я не зову тебя с собой, Эвин. Я не могу забрать тебя, – сказал мастер Аксель. – Приговор уже вынесен. А значит, очередной ход сделан… Игра уже идет полным ходом.
– Верховод, чего ему надо, я никак не возьму в толк? – обратился к Мартину Тони Бельмо. – Игра какая-то…
– Помолчи, – очень серьезно проговорил Ухорез. – Сказано тебе: не перебивай, – добавил он и тут же не удержался сам:
– Эй… мастер Аксель! Ты, видать, что-то намерен нам предложить? Говори, не тяни, мы на все согласны.
– Нам терять нечего! – присовокупил Цыпа.
– Само собой, – развел руками Аксель. – Вы слышали когда-нибудь что-нибудь о Доме Соньи?
Разбойники пожали плечами. Аксель глянул на Эвина. Тот почему-то помедлил, перед тем как ответить:
– Да.
Это было давно. Очень давно, когда еще люди не селились близ Драконьей гряды, по западную ее сторону. И потому не селились, что с востока, через сумрачное ущелье Пасти, все чаще и чаще проникали за гряду Темные твари. И поодиночке, и стаями, и, бывало, целыми ордами. Светлым расам хватало и других мест для жизни, обширных, безопасных и плодородных, ибо были тогда народы Светлых немногочисленны. А там, где шумят теперь веселые поселения графства Утренней Звезды, было безлюдно и тихо. Лишь бродило зверье и одинокие отчаянные охотники. Да и то – ни зверье, ни охотники не осмеливались соваться ближе чем на тысячу шагов к отрогам Драконьей гряды, где вольготно рыскали Темные твари.
Вот на этой-то условной границе между Тьмой и Светом стояла одинокая молельня Сестрам-помощницам, невысокая башня с колоколенкой под крышей. И в те черные ночи, когда твари с другой стороны Драконьей гряды подбирались к ее стенам, одна из послушниц взбиралась на колоколенку. Не любили Темные прозрачного перезвона серебряных колоколов, смущал и пугал он их, как пугает волков-людоедов факельный свет в ночи и громкие крики вооруженных загонщиков.
Только и дел было у послушниц, что молить Сестер-помощниц о ниспослании благодати на земли Светлых рас, собирать себе пропитание в близлежащих лесах и реках, да привечать случайно забредших охотников – где охотникам было найти более сохранного ночлега в тех диких краях?
Оно, конечно, не положено, чтобы мужчина переступал порог молелен, да куда ж деваться, не оставлять же истомленных долгой дорогой звероловов на прокорм Темным тварям? Да и мать-настоятельница всегда строго следила и за гостями, и за своими послушницами, не давала им оставаться наедине. Но как-то раз, видать, не уследила…
Согрешила одна из послушниц с забредшим в молельню охотником, не устояла. И как ей было устоять, юной, с бессловесного возраста и не по своей воле отданной в услужение Сестрам, когда парень оказался красивым, статным да и на слова всякие завлекательные ловким? Правда, к чести того парня следует сказать, что и в мыслях у него не было позорить послушницу. Забрал он ее с собой из молельни. Мать-настоятельница повздыхала-повздыхала и благословила образовавшуюся пару. И отпустила. А что ей еще оставалось делать? Заповедовали же Сестры-помощницы: люби и прощай. Вот молодые люди и полюбили друг друга, а мать-настоятельница простила их.
Как звали того молодого охотника, уже никто и не помнит.
А имя послушницы было – Сонья.
Из семьи она была не простой, а знатной. Говорят, младшая дочь какого-то мелкопоместного барона. Барон-отец молодой чете, только они явились в его владения, послал энную сумму серебра, но во двор своего замка не пустил. Не подобает все-таки в благородную семью принимать простого охотника. Соседи не поймут.
Поселились Сонья с мужем неподалеку от баронских деревень, в ладном домике. Завели они крепкое хозяйство и зажили мирно и счастливо. Божественный огонь горел в дворянской крови Соньи, магического ее таланта вполне хватало на то, чтобы лечить местных да и себе мелкую удачу приваживать: вроде обильного урожая в поле и огороде и густого промысла для мужа, не оставившего своего лесного дела… Пошли у них дети, как полагается. Пять девочек родила Сонья, а красоты не утратила, поддерживая ее силой своей магии.
