английскому?
– Нет, – отвечаю я ему тоже на английском, – я училась в школе и занималась самостоятельно.
Услышав моё чистое и чёткое произношение, толпа вытягивает губы и завистливо дружно тянет: у-ууу…
– А что за школа? – уже на корейском заинтересованно спрашивает мужчина, – это какая-то известная школа? Как она называется?
Уууупссс… Хоть убей, не помню, как называется школа, в которой я был всего один раз в жизни!
– Онни, – поворачиваюсь я к сестре Юн Ми, – как называется школа, в которой я учусь?
За моей спиною в коридоре возникает непонимание, потом раздаётся смех. Люди решили, что это шутка.
– Моя сестра учится в школе Bu Pyeong для девочек, – говорит онни, с недоумением смотря на меня.
– О-оо, – благоговейно выдыхает толпа.
Похоже, у школы Bu Pyeong скакнул рейтинг. Какие-то странные люди. Совершенно неадекватная реакция. Чего они так радуются, будто я их родственник?
– Пошли, – дёргаю я за рукав Сун Ок.
Вдруг ещё кусаться начнут…
Шкурка девятая
– Какой хороший вчера праздник получился! – говорит Сун Ок, поднимая руки и тянясь вверх, прогибая спину. – Только как-то без подготовки всё вышло. Думаю, нужно хорошенько подготовиться и отметить ещё раз.
– Сун Ок, не тянись за столом! – говорит ей мама, с улыбкой смотря на дочь. – Мне тоже понравилось. Давно в нашей семье праздника не было. А всё благодаря тебе, Юна. Может быть действительно устроить праздник ещё раз, по всем правилам? Хочешь?
Юн Ми под обращёнными на неё взглядами индифферентно пожимает плечами.
«В Белориве который день горят конопляные поля. Ветер дует в сторону Велобаджи. В Велобаджи который день продолжается праздник…» – глядя на улыбающуюся маму Юн Ми, приходит мне в голову побасенка-переделка известной рекламы.
Праздник в нашей Велобаджи начался в тот момент, когда Сун Ок увидела результат моего тоика. Вначале она как-то сдерживалась, но после её выступления перед людьми онни, как говорится, понесло. Выходя на улицу, мы прошли с ней весь длинный коридор второго этажа и всем встречным- поперечным она сообщала, указывая на меня, что «это моя сестра». При этом я держал в руках золотой сертификат. Все встречные улыбались и, казалось, искренне радовались. Я был малость растерян столь странным отношением к своей персоне посторонних людей и поэтому автоматом улыбался, кланялся и благодарил вместе с сестрой Юн Ми. Однако, спустившись по лестнице и выйдя на улицу, я очнулся и сообразил, что если я не хочу кланяться и благодарить всю дорогу до дома, то «шоу» нужно сворачивать. Я категорически потребовал от Сун Ок спрятать сертификат в сумку и прекратить хвастовство, напомнив заупрямившейся онни о скромности и приличиях поведения. Нехотя она согласилась. Сертификат убрали, и мы как нормальные люди пошли домой. Я ждал, что сейчас начнётся допрос о том, как мне это удалось, но тут возбуждённая Сун Ок вспомнила, что «мама-то ещё не знает!». Сначала она хотела было позвонить, но потом решила, что приехать с золотым сертификатом в руках – гораздо круче! Тут же поймала такси и, посадив меня на заднее сиденье, плюхнулась рядом. Притянула к себе, обняла и принялась тормошить, как куклу, говоря всякие девичьи «уси-пуси». Я по три раза узнал – какая я умница, молодчина и что я теперь предмет гордости старшей сестры. А раньше, что, Юн Ми не была предметом её гордости? Нечем, выходит, было гордиться? Конечно же, и водитель узнал о том, по какому поводу все эти писки-визги. Ему тоже показали сертификат. Он, странный, тоже, как и другие корейцы, обрадовался и сказал, что здорово и что «не все ученики престижных школ получают столько баллов за тоик». Сун Ок, получив дополнительную «стимуляцию», опять взялась тормошить меня, и я уже совсем было хотел возмутиться, но тут мы приехали. В прихожей, не раздеваясь, онни буквально выпрыгнула из своих шузов и с криком «мама, мама, Юн Ми получила 999 балов!!», размахивая сертификатом, понеслась внутрь дома. Я только мученически закатил глаза к потолку. Прибежала с кухни мама Юн Ми в кухонном фартуке, и началась «вторая часть Марлезонского балета». Я узнал, что Юн Ми – умница, замечательная дочь, вторую такую ещё поискать, солнышко, красавица и т. д и т. п. Потом, когда мы уже сидели за столом со вкусняшками, мама Юн Ми достала телефон и начала обзвон родственников. Первым, конечно, обо всём узнал дядя. Потом пошли родня в провинции и знакомые. Я сидел, слушал, как хвастаются дочерью, и потихоньку опухал. «Ну, получил, ну удачно вышло, ну чего там? – подумал я. – Нужно прекращать это. Надоело!» Уже было открыл рот, чтобы это сказать, но посмотрел в светящееся радостью лицо мамы Юн Ми и прикусил язык. «Не порти людям праздник, Серёга, – сказал я сам себе, – её мама столько лет боролась с трудностями, растя дочь, что теперь имеет полное право побыть счастливой. Тем более что это может быть своеобразной компенсацией от меня за то, что я обманываю её и Сун Ок…» В общем, я промолчал, а праздник спустя некоторое время выплеснулся на улицу. Нуна написала ярко-зелёным фломастером объявление на листе бумаги, который за уголки приклеила скотчем на стеклянную дверь кафе и в котором объявлялось, что ввиду моего «феерического» успеха в тоике (успеха дочери хозяйки!) всем посетителям полагается по бесплатной (за счёт заведения!) бутылочке сочжу. Вчера, в субботу, гулянка в кафе явно удалась. Привалила толпа знакомых мамы Юн Ми, соседей, знакомых знакомых соседей… В итоге закрылись почти в час, хотя работаем до одиннадцати. Поддав, многочисленные ачжумы и ачжосси стали хором просить маму Юн Ми, чтобы её ребёнок
