– Угу, – согласно гукнул Бурей. – Аристарх с Корнеем ведьму не один год обхаживали. И она их тоже. Потому Ратное с Погорыньем и замирилось. А сейчас лесовики и вовсе крепость строить пришли. Пусть без особой охоты, по слову волхвы, но пришли. Строить, а не наших баб из луков выцеливать. А ты им в морду… Понял, поперек чего влез?
– Понял… – Сучок, начавший было отходить от давящего его весь разговор страха, снова ухнул в него с головой. Словно снова взглянул в глаза Нинеи и только сейчас понял, что почувствовал, но не понял тогда. Та холодная струйка, которая тогда так и не пролилась, сейчас водопадом струилась по спине. – Покойник я…
– Не, ты не сейчас покойник. Ты покойником стал тогда, когда на воя топор поднял, да не просто так, а умеючи. Тут и свободному такое не простят. Я тогда встрял, потому что понял – покойник Никон… И с тобой пить начал, что увидел – не жить тебе, – Бурей хмыкнул. – А ты вон сколько продержался. Везучий, видать. А потому и сейчас, может, выскочишь…
Обозный старшина неожиданно наклонился к Сучку через стол и рявкнул у самого лица:
– Только посмей мне помереть! Удавлю! В селе мы с Алёной без тебя разберёмся, – он обернулся к женщине. – Алёна, ты того… Баб из крепости поспрошай…
– Да спрашивала я их уже, дядька Серафим…
– Мало спрашивала! – рыкнул Бурей. – Какой срок ему отпущен, знаешь? Нет? Значит, в воскресенье кто из баб оттуда в церковь приедет – отловишь, к себе зазовёшь и наизнанку вывернешь. А я с Настеной поговорю… – и он неожиданно подмигнул Сучку. – Где ж я второго такого дурака найду, чтобы мне с потрохами в душу влез? В общем, дури ты уже наворотил, сколько мог, а сейчас думать начинай. Одна у тебя надежда – снова незаменимым стать. Для Бешеного или для Корнея. А лучше и для того, и для другого. А главное, с лесовиками срочно замиряйся – тут времени нет совсем, чем скорее, тем лучше. Как незаменимым стать – это ты сам думай. А с Нинеиными… Вот!
Бурей встал, полез куда-то за печку, долго копался там и вытащил бочонок. Не большой, но и не маленький.
– Яблоневка, – сообщил он. – Из похода привез. Хотел тебя сегодня угостить, да не до того. Этот бочонок для себя берег, но тебе сейчас нужнее. Под такую выпивку и с медведем поладишь, не то что с лесовиками! Только это… перед тем как хлебнуть, выдыхай – так способнее.
Часть вторая
Глава 1
Ночь Сучок проворочался без сна. Хотелось одного – чтобы этот кошмар поскорее рассеялся, ну или, на худой конец, чтобы все оставили раба божьего Кондратия в покое. Несколько раз плотницкий старшина пытался заставить себя уснуть, мол, ночь пройдёт – утро присоветует. Шиш! Ни сон не пришёл, ни утро не присоветовало.
Так что назад в крепость мастер отправился ни свет ни заря и в подавленном настроении, хоть виду старался не подавать, особенно перед Алёной, да разве бабу в таком деле обманешь? Вот и провожала она его, как на войну…
Как ни странно, именно это и потянуло старшину из тёмной меланхолии – выезжая из ворот, он нашел в себе силы улыбнуться и почти весело сказать своей хозяйке на прощание:
– Ничего, Алёнушка, я живучий! Выкручусь, не боись!
Он даже сам в это почти поверил. Правда, ненадолго – ровно до тех пор, пока не остался один на один с собой. Безрадостные мысли навалились с новой силой. Сучок как бы не впервые смотрел на себя и свою жизнь со стороны. Ох, и не нравилось ему увиденное: пьянки, драки, бабы… Только норов свой всем показывал. Вот и вышло, что не Кондратий Сучок собой управлял, а норов да упёртость баранья Кондратием Сучком. Мстил всему свету, за то, что мелким и хилым уродился, за то, что в одночасье семьи лишился, за то… да неважно, за что!
Одно лишь доброе дело в жизни сделал – мастером знатным стал, да и то не впрок. Мало оказалось мастерства, чтобы прочую дурь его перевесить. Вспомнил он, как волхва сказала, мол, не красоту ты созидаешь, а Чернобогу требы кладёшь!
Вот и выходило у плотницкого старшины по здравому размышлению, что правильно решила Волхва – тому, кто с Чернобогом спутался, дорога только в прорубь.
Да и не нужна была Сучку такая жизнь. Без красоты, без мастерства, без умения видеть в мёртвом камне и брёвнах живую душу. А ведь именно это ему волхва и сулила…
Вот тут рабу божию Кондратию до скупых злых слёз, до перехваченного дыхания, до воя стало жаль себя и непутёвую свою жизнь, которую он сам, по дурости своей, загубил…
Однако не все про себя в этот раз понял старшина. Хотя, положа руку на печень, кому под силу про себя понять всё? И тем не менее, не дошло до него, болезного, что при всей своей любви к дракам, не любил он бить слабого. Не любил и все! Не интересно это, да и не честно. Гадостно даже! Оттого и встревал всегда, когда видел, что скопом на одного навалились. С самых соплячьих лет.
Вот с сильным – другое дело! Тут себя показать можно, да и красива такая драка, есть в ней мастерство мордобойное, а оно, если разобраться, любого другого мастерства не хуже. А уж про бой на смертном железе и говорить нечего: по кромке пройти и победить – это и вина, и баб слаще!
Дальше – больше: Сучок вдруг обнаружил, что слава задиры и забияки может не только его гордость тешить, но и приносить немалую пользу.
