Так не строят!

Судьба имеет обыкновение наказывать людей на всю катушку, если уж взялась это делать. Нынешний случай не стал исключением. Не успели Сучок, Нил и Гаркун в сопровождении свиты вступить на мост, как с воротной башни Дударик сыграл побудку. «Вставай, вставай, сапожки надевай!» – издевательски пел рожок.

Крепость взорвалась топотом, криками, командами: «Выходи строиться!», «На оправку, справа по одному, бегом, ступай!», «Кого там за тайные места потрогать?!», «Шевелись, ослы иерихонские, последний от меня как следует огребёт!», «Десяток, напра-во! Правое плечо вперёд, бегом ступай!»

Вот в этот организованный хаос нетвёрдой походкой пожилой колченогой вороны со стерлядью наперевес и вступили плотники. Часовые при воротах, ставшие первыми свидетелями их шествия, отворачивались, героически пытаясь скрыть ухмылки. Старший наряда подмигнул младшему уряднику и глазами показал на Сучка. Павел кивнул в ответ.

«Ети ж меня долотом! Стыдоба-а! Вон как зубы скалят… А сейчас и болотники вылезут… И тут мы! И Гаркун с нами! Тёпленькие! Как теперь лесовиков-то к делу приставлять? Вроде и решили всё по уму, только теперь на смех подымут, что ни скажи… Чего делать-то?»

Сотоварищи плотницкого старшины будто прочитали его невесёлые мысли, хотя что тут было читать? К ним самим судьба точно так же повернулась филейной частью и громко испортила воздух.

– Ох, подохну сейчас! – Вид Гаркуна исчерпывающе описывался фразой «краше в гроб кладут». – Сильна твоя яблоневка… Ух! И мои сейчас повылезут, а тут мы… Стыдоба! И чего теперь боярыня скажет? И Лис этот? Это кто вообще-то?

– Боярич Михаил. Ничего хорошего он не скажет! – Изжелта-бледный Нил, ради того, чтобы просветить нового приятеля, оторвался от выпрошенной у конвойных фляги, к которой присосался, как изголодавшийся младенец к материнской титьке. – Ну, Сучок! Зарекался же с тобой пить! Как сядешь, так незнамо где проснёшься… Но чтоб на работе – такого сроду не было… От-то сейчас твои, Гаркун, по нам оттопчутся! И по тебе тоже…

Верно говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо!» Не успел Нил закончить фразу, как на крепостной двор один за другим начали отовсюду выныривать лесовики. Поначалу, привлеченные доносящимися из поварни запахами (работников кормили раньше всех, пока отроков терзали на зарядке и пробежке), они не обратили внимания на похмельных мастеров, но на тесном крепостном дворе не столкнуться с кем-либо нос к носу было невозможно. Этим кем-то оказался Бразд Буня[16] – здоровенный властный детина, неторопливо следовавший от нужника к трапезной в сопровождении двух таких же дюжих сыновей.

– Здорово, Гаркун! Ты чего зелёный, как лягуха? – издевательски уперев руки в боки, осведомился он. – А посак[17] этот лысый с тобой, что ли? Или ты с ним?

Гаркун попытался гордо проковылять мимо, а Сучок героически старался сделать вид, что ничего не слышит, но Бразд не унимался:

– Э-э-э! То-то гляжу: как связался с этими, так от напёрстка и закосел! – презрительно скривившись, он отвернулся от Гаркуна и раздумчиво провозгласил во всеуслышание, обращаясь уже не к нему, а то ли к пролетавшим над крепостью воронам, то ли вообще к мирозданию. – И чего это наша боярыня такого в старшие поставила? Оттого, видать, что меня под рукой не случилось, вот и пришлось ей этого баламошку [18] ставить. Я б такого и навоз выгребать не послал, верно, сыны?

Два молодых лося радостно заржали в ответ на батюшкину шутку, а лесовик продолжал вещать:

– Вот он с дури и связался с ерпылем[19] этим лысым да с его мастерами – руки из задницы!

– А ну, заткнись! – Гаркун развернулся, поддёргивая рукава рубахи. Нил встал рядом с ним, Сучок побагровел, но с места не сдвинулся.

– Пятёрка, болт наложи! – Младший урядник прекрасно помнил, чем кончаются такие перебранки между строителями, а также то, что пресекать их надо в зародыше.

– Господин урядник! – неожиданно спокойный голос плотницкого старшины резко контрастировал с его же перекошенным лицом и играющими на скулах желваками. – Не в службу, а в дружбу: пошли отрока на поварню сказать, чтобы этих не кормили сегодня. Видать, сил много, раз свару затевают. Пусть попостятся! Мне, уж прости, недосуг, боярич Михаил дожидается!

– Гхы, – поперхнулся от удивления парень (впрочем, обалдел не он один). – Отрок Капитон, ступай на поварню, передай Плаве, что старшина плотницкий велел.

– Слушаюсь, господин младший урядник! – Мальчишка вскинул правую руку к шлему (такую манеру чествовать старших не так давно ввёл боярич Михаил) и поворотил коня.

В небольшой толпе, собравшейся к тому времени, послышались смешки. Уж очень потешно смотрелся Бразд, раздувшийся было от спеси, как жаба: по мере осознания слов Сучка и последовавших за ними действий урядника он медленно выпускал из себя воздух.

– Пойдём, урядник! Боярич заждался! – Сучок победно ухмыльнулся, окончательно утверждая победу в этом поединке за собой.

– Слушаюсь, старшина! – младший урядник Павел улыбнулся во весь рот и молодцевато вскинул руку к виску.

«Это что ж получается, и так можно? Без битья, без ругани? Сказал – и послушались? Дела-а… Вот тебе и яблоневка! Осенило с похмелюги! Ведь не сомневался же, когда сказал! Может, оттого и послушались?

Вот оно значит, как властвовать-то… Точно, как на руке пальцами – само собой! Ну бабка, ну ведьма!»

Плотницкий старшина с помошниками и охраной двинулся сквозь расступившуюся толпу. Сучок шёл впереди с гордо поднятой головой, да и товарищи