– Того! – Гаркун воинственно дернул носом. – Я тут с Роськой-святошей говорил…
– Ты б еще с дыркой в сральне…
– Не лезь, а слушай! – Гаркун покраснел от досады. – Дури он нанёс – это само собой, но и дело сказал. Про эту самую свободу воли. Мол, бог ваш христианский людям волю дал, чтобы по своему разумению поступали, и предупредил, чтобы, значит, головой при том думали, а то за все содеянное спросится. Туточки или в посмертии – это уж как получится, но огребёт каждый по делам его.
– Ну, дык, и чо?
– Уд через плечо! Тут на этой самой свободе воли все и стоит! Делай, что хочешь и можешь, но башкой думай – за все содеянное спросят без жалости. Да я о таком дома и мечтать не мог!
– Тебе сколько разов было сказано – маслята с прочими не класть? А это что?! – донесся от кухни звонкий голос одной из помощниц Плавы. И неразличимый бубнеж провинившейся сборщицы в ответ, видимо, холопка огрызнулась на замечание, так как тут же последовала гневная отповедь:
– Как это не мое?! Моё! Меня Плава старшей назначила, а я за тебя, лахудру, перед ней огребать буду? А ну перебирай все снова, пока космы целы… Мне потом покажешь!
– Во, слыхал? – воинственно кивнул в сторону кухни Гаркун, сделавший совершенно непостижимый для Сучка вывод из услышанного. – Тут холопки и то в начальные люди выбиться могут, если захотят и не забздят! А ты говоришь…
Разговор с Гаркуном неожиданно прилепился к Сучку хуже, чем смола к портам или банный лист к заднице. Весь день за делами не забывался и отовсюду в голову лез, паршивец. А к нему почему-то прицеплялся тот памятный разговор с Серафимом. Как он сказал? «И лесовики тоже зло затаили?»
Теперь, выходит, не затаили – Гаркун по крайней мере. По крайней мере, один топор от своей шеи плотницкий старшина уже отвёл – не стал причиной ссоры лесовиков и ратнинцев. А если Гаркун и родня его будущая к крепости потянутся, а он, Сучок, тому поспособствует, то и напротив окажется – не раздор он вносит, а согласие укрепляет. Ему и артельным это зачтётся.
И еще понял Сучок: привык он к такой работе. К Гаркуну привык. К болотникам его косоруким, которые вовсе и не косорукими оказались. И совсем не против был, чтобы и дальше у него такие помощники под рукой обретались.
В общем, все эти мысли у старшины в голове вертелись-вертелись и в конце концов сложились воедино. Откладывать дело в долгий ящик раб божий Кондратий не любил, так что тем же вечером Сучок улучил момент и снова заговорил с лесовиком все про то же:
– Слышь, Гаркун, а твои-то что про это думают?
– Про что? – не сразу понял его Гаркун, уже забывший об утреннем разговоре. – О том, как ров копать? Да чего там думать-то – бери больше, кидай дальше и отдыхай, покуда летит.
– Да не… про грибы… Тьфу! Про свободу воли. И про то, что домой скоро…
– А-а-а…
Гаркун помрачнел и насупился. Почесал в затылке. Потеребил кончик носа. Склонил голову по-грачиному. Подумал о чем-то и махнул рукой.
– Да кто ж их знает… Впрямую-то мы не говорили, я сам только нынче утром… Но наверняка и они уже задумываются – не все, так моя родня будущая точно. Тут как-то с Буруном поминали старосту, он в сердцах и выдал – мол, в изгои, что ли, к весне податься? Мы теперь родня – три семьи свое селище обоснуем. Пусть Лопари на загривке у кого хотят катаются, а то уже житья нету… Только кто ж в изгои пойдет с насиженного места, пока не припекло? Да и волхв еще как посмотрит. Если только к боярыне идти кланяться – может, она и позволит, если довольна нашей работой останется…
– Так чего ж и не сходить? – прищурился Сучок. – Она у вас, конечно, грозна, но и с пониманием бабка-то. А если вы не просто просить придете, а то, что ей самой выгодно, так никакой волхв против не вякнет!
– Это ты о чем? – Гаркун хмуро зыркнул на мастера. – Какая ей выгода с того, что мы селище ослабим, да сами будем первые годы бедовать. На новом месте оно всегда так. Да и нам… Еще думать надо – не сгинуть бы…
– Ага. Если попретесь неведомо куда – так непременно сгинете. А вот если на обжитое… На посаде вон… Если Лисовины позволят, так и волхва не откажется – она же сама за то, чтобы вы с ратнинскими замирились, так? Ну вот и… Она даже против крещения не возражает – все отроки, что присланы, с ее ведома крестились, сам знаешь. А работы тут до морковкиных заговинок не переделать. Сам, небось, видишь. А не видишь, так мне поверь – возле Лиса не пропадем! Я уж и так с артелью решил: получится выкупиться – тут обоснуемся.
