Счастлив, что вы будете с нами.
– Спасибо, генерал!
Последний день в Дедвуде
15 сентября, в свой прощальный день в Дедвуде, Джонсон взял два последних фотографических заказа. Утром он отправился в Нигро-Галч, чтобы сфотографировать цветных золотоискателей, которые поймали баснословную удачу. Шестерка в течение нескольких недель добывала почти две тысячи долларов в день; отправив руду домой судном, они уже продали свой участок. Теперь они позировали для фотографии, надев старую рабочую одежду и стоя рядом с лотком. После этого они переоделись в новую одежду и сожгли старую.
Старатели были в превосходном настроении; они хотели сфотографироваться, чтобы взять с собой снимок в Сент-Луис. Со своей стороны, Джонсон был рад видеть настолько дисциплинированных золотоискателей, которые увозят добытое домой. Большинство оставляли свою прибыль в салунах или на зеленом сукне игорных столов, но эти люди были другими.
«Они такие радостные, – записал Джонсон, без сомнения, радуясь сам, – и я желаю им всего самого лучшего на пути домой».
Днем он сфотографировал фасад отеля «Гранд Сентрал» для его хозяина, Сэма Перкинса.
– Все остальное вы сфотографировали, – сказал Перкинс, – и раз уж покидаете город, это единственное, что вам осталось запечатлеть.
Джонсон должен был установить камеру на другой стороне улицы. Если бы он установил ее ближе, проезжающие мимо лошади и экипажи забросали бы линзы грязью. Казалось, уличное движение между ним и отелем перекроет вид, но Джонсон знал, что движущиеся объекты – лошади и фургоны – за время экспозиции оставят на пластине всего лишь призрачную полосу, и отель во всех отношениях будет выглядеть так, словно стоит на пустой улице.
И в самом деле, попытки фотографов заснять оживленную уличную суету города сталкивались с проблемами, потому что лошади, пешеходы и фургоны двигались слишком быстро, чтобы их запечатлеть.
Джонсон сделал свою обычную экспозицию – диафрагма 11 и выдержка 22 секунды, а потом, поскольку свет был особенно ярким и у него имелась наготове влажная запасная пластина, решил попытаться ухватить уличную жизнь Дедвуда в последнем быстром снимке. Эту пластину он экспонировал с диафрагмой 3,5 и выдержкой 2 секунды.
Джонсон обработал обе пластины в своей темной комнате в «Художественной галерее Черных Холмов» и, пока они сохли, приобрел подходящий фургон, чтобы перевезти кости в сопровождении кавалерии.
Потом он отправился в отель погрузить окаменелости и в последний раз пообедать в Дедвуде.
Он прибыл как раз тогда, когда на улицу выносили мертвое тело. Нормана Х. Уэлша по прозвищу Том Техас нашли задушенным в его комнате на втором этаже отеля «Гранд Сентрал».
Том Техас был низеньким, сварливым человеком, о котором ходили слухи, что он – член банды Кэрри, которая грабит дилижансы. Подозрение в убийстве, естественно, пало на Черного Дика Кэрри, в ту пору тоже проживавшего в отеле, но ни у кого не хватило духу бросить ему это обвинение.
Со своей стороны, Черный Дик заявил, что провел весь день в салуне «Мелодеон» и понятия не имеет, что могло случиться с Томом Техасом. На том дело бы и закончилось, если бы Сэм Перкинс не решил остановиться рядом со столом обедающего Джонсона и спросить насчет фотографии отеля.
– Вы сфотографировали его сегодня? – спросил Перкинс.
– Сфотографировал.
– И как получилось?
– Очень мило, – сказал Джонсон. – Я отпечатаю для вас снимок завтра.
– В какое время вы снимали? – спросил Перкинс.
– Где-то около трех часов дня.
– Разве тогда не было сумрачно? Мне бы очень не хотелось, чтобы заведение выглядело унылым, с тенями.
– Кое-какие тени были, – сказал Джонсон, но объяснил, что тени улучшают фотографию, придавая ей бо?льшую глубину и выразительность.
Тут он заметил, что Черный Дик с интересом прислушивается к беседе.
– Откуда вы фотографировали? – спросил Перкинс.
– С другой стороны улицы.
– Рядом с магазином Донахью?
– Нет, южнее, рядом с прачечной Ким Синга.
– О чем вы там болтаете, приятели? – спросил Черный Дик.
– Фогги сегодня сфотографировал отель.
– Вот так, – холодно сказал Дик. – Когда?
Джонсон немедленно ощутил опасность ситуации, но Перкинс ничего не заметил.
– Ты только что говорил, Фогги, насчет трех часов?
– Примерно так, – ответил Джонсон.
