Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

насвистывающего по пути мимо кладбища. Дом казался совершенно таинственным; в приемной, где мы ждали прорицательницу, было много восточного брик-а-брака[157]. Бен обошел все, рассматривая, и, казалось, особенно заинтересовался статуей женщины с кошачьей головой. Вещь была почти в натуральную величину, по форме что-то вроде мумии – у меня мурашки пробежали по телу. Бен положил свою шляпу – в тот день он был в котелке – на ее голову, а затем надел кольцо на ее палец. В это время дверь в кабинет прорицательницы открылась, и Бен быстро схватил шляпу, но, – я уверена, – не забрал кольца. Мы тут же прошли к гадалке, потом уходили через другую дверь, и настолько были переполнены впечатлениями от услышанного, что никто из нас не вспомнил о кольце, пока мы не вернулись домой. Бен позвонил ей на следующий день, но ему сказали, что никакого кольца не найдено. Ему не хотелось признаться, что он надел его на палец статуи, поэтому он сказал, что, должно быть, оно потерялось на полу.

– О? – де Гранден вынул блокнотик и приготовился записывать. – Будьте любезны, и что же сказала вам таинственная провидица Найра, мадам?

– Ох, – девушка развела руками, – обычная болтовня, которой владеют гадалки. Рассказала мою историю довольно точно, поведала мне, что я была в Египте – и в этом нет ничего удивительного: я носила скарабея, которого Бен купил мне в Каире. В итоге мы выслушали всякие глупости о том, что я должна принести большую жертву в ближайшем будущем, чтобы к другим пришло счастье и судьба. – Она сделала паузу, кровь бросилась к ее лицу. – Это немного испугало нас, – призналась она, – потому что, когда она это сказала, мы оба подумали, может быть, она имела в виду, что я умру, когда… ну, понимаете…

– Прекрасно, мадам, – де Гранден быстро кивнул с пониманием. – Человечество увековечится тем, что женщина войдет этой весной в Долину Теней Смерти, дабы принести новую жизнь. Не бойтесь, дорогая леди, я уверяю вас, что прорицательница имела в виду нечто иное.

– И вы поможете мне? – взмолилась она. – Доктор де Гранден, я собираюсь совершить то, что вы сказали о Долине Теней, этой весной, и я желаю моего мужа. Он мой мужчина, мой супруг, и никто – никакая тварь – не заберет его от меня. Вы сможете заставить ее уйти? Пожалуйста!

– Я попробую, мадам, – мягко ответил маленький француз. – Не могу сказать, что я уже понял все, но попробую. Parbleu, я не буду спать до тех пор, пока не отыщу рабочей гипотезы!

– О, спасибо, спасибо! – воскликнула молодая матрона. – Я чувствую себя намного легче.

– Ну, конечно, – согласился де Гранден, послав ей улыбку исключительной сладости, – так и должно быть, ma chere. – И он приложил пальцы к губам, прежде чем проводить ее из комнаты.

– А теперь, друг мой Троубридж, что вы думаете о нашем случае? – спросил он, когда за посетительницей закрылась парадная дверь.

– Поскольку вы спросили меня, я не знаю, кто более сумасшедший – миссис Пеннемэн, или вы, – отвечал я с резкой откровенностью. – Но я думаю, что вы – поскольку вам виднее. Вы также знаете, что иллюзии и галлюцинации могут возникнуть в любое время в период беременности. Это – явный случай слабого маниакально-депрессивного безумия. Из-за такого состояния это бедное дитя истолковало занятость делами своего мужа как пренебрежение ею. Она – психопатический тип, легко реагирует на внешние раздражители, и в своей депрессии думает, что ее любовь потерпела неудачу. Это было у нее в голове до тех пор, пока она не оказалась на грани безумия, и вы были весьма жестоки, потакая ей в ее заблуждениях.

Он положил локти на стол, подпер руками маленький острый подбородок и яростно запыхтел сигаретой, пока едкий, неприятный дым не окружил его навощенную светлую голову серым нимбом.

– О-ла-ла, послушайте-ка его! – усмехнулся он. – Предположим, Троубридж, mon vieux, я скажу, что не считаю, что la belle[158] Пеннемэн безумна. Ни в коей мере. Что тогда?

– Гмпф! – ответил я. – Осмелюсь предположить, что вы согласились бы с ней, если б она сказала, что статуя, которой ее муж надел кольцо, ожила?

– Возможно, – сказал он с раздражающей усмешкой. – Прежде чем мы справимся с этим делом, друг мой, мы увидим еще более странные вещи.

Через два дня он объявил следующее:

– Сегодня, друг мой Троубридж, мы отправляемся на собеседование с этой мадам Найрой, таинственной прорицательницей.

– Мы? – отвечал я. – Возможно, так оно и есть, но я не собираюсь иметь никакого отношения к этому делу.

– Pardieu, соберетесь! – сказал он со смехом. – Этот случай, друг мой, обещает столько приключений, сколько у нас с вами никогда не было. Поедем, оттенок неожиданности освежит вас после череды вызовов из дома в дом.

– Ну, ладно, – неохотно согласился я. – Я поеду, но хочу, чтобы вы знали: я не вижу ничего хорошего в этой глупости. Миссис Пеннемэн нуждается в неврологе, а не в клоунаде, которую мы предпринимаем.

Салон мадам Найры на Восемьдесят второй Ист-стрит во многом говорил о его популярности. Это был один из старомодных, построенных два поколения назад, особняков из коричневого камня. Он располагался близ Центрального парка, а квадратный фут в нем оценивался в золотую монету. Снаружи дом был похож на своих соседей, как горошина похожа на собратьев в стручке. Внутри – прекрасный образец хорошего вкуса и дорогой отделки. Дворецкий, обладающий всеми признаками служения, по меньшей мере, в герцогском доме, в безукоризненной визитке и полосатых брюках, приветствовал нас, взял карточки, которые де Гранден вручил ему, осмотрел их с величайшим вниманием, принял гонорар для предсказательницы (он оплачивается строго заранее) и пригласил нас в большой и роскошно обставленный салон.

– Посмотрите-ка, – начал я, когда мы уселись в мягкие кресла, – если вы ждете…