Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Яростная гримаса на лице француза заставила меня замолчать. Он тут же встал, заметив:

– Что за прекрасная комната, друг мой!

Он прогуливался, любуясь красивыми картинками на стенах. Подойдя к моему креслу, он присел на подлокотник, тяжело хлопнул меня по спине, затем наклонился и яростно прошептал мне на ухо:

– Молчите, друг мой Троубридж. Я уже обнаружил диктографы, скрытые почти за каждой картиной. И я не знаю, есть ли у них глазки перископов, чтобы наблюдать за нами. Внимание! Я – Альфонс Чаррес, по имени моего друга из французского консульства, а вы возьмете на себя роль Уильяма Тинделла, адвоката. Запомните.

Напевая мелодию, он продолжал двигаться по комнате. До того, как он закончил экскурсию, в дверях гостиной как по волшебству возник худой темнокожий молодой человек в синем льняном халате и огромном тюрбане из красного и желтого шелка, поманил нас тонкой бамбуковой тростью, которую носил словно символ этого места.

Бросив на меня за его спиной многозначительный взгляд, де Гранден поднялся за ним по лестнице.

Прихожая на втором этаже, где мы сначала остановились, была прекрасным примером элегантного западного стиля в мебели и отделке. Комната следом за ней была полна буйства восточной экстравагантности. Ковры разных оттенков и узоров, великолепные, как оперение райских птиц, были разбросаны по полу; на трех гипсовых стенах нарисованы яркие египетские храмовые сцены, перемежавшиеся с нишами, в которых были установлены статуи из гипса, камня и металла, в яркой цветной эмали. Единственными предметами мебели в помещении были длинная скамья в форме полумесяца и диванчик из темного дерева, пышно отделанные перламутровой инкрустацией – они стояли почти в центре, препятствуя проходу в другую комнату. Этот вход был построен в виде храмовых ворот, или, быть может, дверей в мавзолей. Гипсовые блоки под камень были уложены стеной вокруг него, и по обеим сторонам проема поднимались прямые, толстые колонны, покрытые капителями в виде лотосов. Между ними стояла плита из плоского камня, образующая фронтон над дверью. На ней был выгравирован египетский символ солнечного диска, от которого вправо и влево распростерлись крылья грифов. Слева от двери сидел терракотовый сфинкс с мужской головой, справа стояла странная статуя, изображающая женщину, обмотанную в полотна мумии внизу тела, обнаженную от талии вверх и имеющую голову львицы на плечах. В одной руке под выступающей грудью она держала некий инструмент, похожий на небольшую теннисную ракетку, – только вместо струн в овале ракетки были поперечные горизонтальные брусочки, на которых висели ряды колокольчиков. Другая рука была отставлена, словно в благословении; длинные, узкие пальцы были широко расставлены. Мне она не понравилась. Невольно, хотя я знал, что это всего лишь безжизненный кусок гипса и папье-маше, я вздрогнул, глядя на нее; и мне стало легче, когда мой взгляд успокоился на чем-то другом.

Прямо перед нами, между дверными храмовыми колоннами, виднелся вход в следующую комнату. Дверь была оборудована двумя железными решетчатыми воротами, обильно позолоченными. За ажурным железом висели шторы королевского пурпурного шелка. Мы сели на инкрустированную скамью и уставились на закрытую железную решетку.

– Assez![159] – раздраженно воскликнул де Гранден. – Когда вы проверите нас, мадам, любезно поприветствуйте нас. У нас есть неотложные дела в другом месте.

Мне же он прошептал:

– Они смотрят на нас через сеть занавеса! Mordieu, а мы, как звери из клетки, глядим на них!

Словно в ответ на его протест свет в комнате замерцал, где-то за железными воротами прозвучал низкий гонг, решетчатые двери отворились внутрь, раскрыв темную комнату.

– Входите! – сказал нам глубокий суровый голос, и мы взошли на порог приемной мадам Найры.

В помещении ничего не было видно, поскольку пурпурный занавес упал позади нас, закрыв весь свет из покинутой нами комнаты. Я остановился в неподвижности, тщетно пытаясь взглядом проникнуть сквозь окутавшую нас тьму. Казалось, ледяной ветер дует в лицо – как сквозняк из давно забытого туннеля. Кроме того, аромат сандалового дерева и резкий запах ладана доносились до моих ноздрей, и в темноте передо мной возникло слабое фосфорическое свечение холодного зелено-голубого цвета.

Постепенно свечение распространялось. В темноте оно сияло, бесстрастное и суровое, как дальняя звезда в морозную ночь, принимая форму древнего шестиугольного гроба. Теперь сияние увеличивалось, и мы смогли разглядеть фигуру мумии: женщину, одетую в прямую одежду из шелковой ткани, густо обшитой серебряными блестками. Ее руки были скрещены на груди, лицо наклонено – так что все, что мы могли наблюдать сначала, – это белизна ее рук и плеч, чернота волос, сложенных катушкой в высокую корону. Когда свет увеличился, мы увидели, что ее босые ноги опираются в центр горизонтального полумесяца, рога которого направлены вверх по сторонам от нее.

Ветер, дувший сквозь темноту, усиливался. Мы услышали трепетание шелкового занавеса позади нас, когда провидица подняла голову и величественно вышла из своего гроба, приближаясь к нам гибкими, бесшумными движениями, которые чем-то напоминали походку большого, изящного леопарда.

К этому времени усиливающийся свет позволил нам увидеть, что женское лицо спрятано за покрытым блестками покрывалом того же материала, что и одежда, что лоб увенчан диадемой из сине-зеленой эмали в виде пары обращенных в стороны крыльев коршунов с круглым символом солнца по центру.

– Morbleu, – услышал я бормотанье де Грандена, – быть может, мы в цирке?

Словно не зная о нашем присутствии, женщина под вуалью бесшумно скользила по комнате, пока не очутилась в двух ярдах от нас; протянула одну из