покрытое слезами.
– Мадам, есть то, о чем вы нам не сказали? – он говорил настойчиво и медленно. – Дважды я заметил, что ваше повествование останавливалось, как плохо обученная лошадь перед препятствием. В подкорке вашего мозга сидит другая мысль, – мысль, которую вы не облекли в слова. Что вы еще не сказали, мадам?
Большие темные глаза девушки внезапно расширились, словно перед ними вспыхнул свет.
– Нет, нет! – почти закричала она.
– Мадам, – тон де Грандена был мягким, но голос неумолимым, – расскажите, пожалуйста, о том, о чем вы еще не говорили.
– Вы сочтете меня сумасшедшей!
– Мадам Кэндис, вы скажете мне? – снова мягкий, но властный тон.
– Я… я родилась в деревне, – пробормотала девушка, вздыхая между слогами, как бегун на исходе сил, или измученный пловец, сражающийся с прибоем. – Я родилась в деревне, и на следующий день после того, как ребенок исчез, я заметила кое-что внизу в дальнем конце нашего сада, чего я не видела с тех пор, как мы жили на ферме, и я ходила босиком по грунтовым дорогам.
Черты лица де Грандена резко заострились, словно предчувствие того, что она скажет, пришло к нему, но он упорствовал.
– Да? Вы увидели…
– Змея… след змеи, свежий и четкий, на мягкой земле на клумбе из роз… но не след какой-либо змеи, которую я когда-то видела… он был широкий, как след автомобильной шины!
– О? – голос маленького француза стал тише шепота, и в его маленьких голубых глазах мелькнуло быстрое понимание. – Вы думаете, возможно…
– Ради Бога, не говорите это! – закричала она. – Это ужасно, жить с этой мыслью; но если вы выразите это словами…
– Троубридж, друг мой, – резко прошептал де Гранден, – вон там ее дом. Помогите мне отнести ее туда. Она упала в обморок.
Молодой человек, на чьем лице сказались глубокие следы бессонных ночей и мучительных дней, вышел на наш дверной звонок.
– Стелла! – воскликнул он, увидев бледное лицо жены. Потом обратился к нам: – Я искал ее везде. Эта страшная беда… – он сделал паузу и всхлипнул. – Ее разум, вы знаете, господа…
– Гм, – уклончиво хмыкнул де Гранден, когда мы принесли ее на кушетку.
– Я ужасно беспокоюсь о тебе, дорогая, – сказал муж миссис Кэндис, как только ее лицо вновь начало розоветь. – Когда я не смог найти тебя в доме, я вышел на улицу, звал и звал, но…
– Я знаю, дорогой, – устало произнесла молодая жена. – Здесь было так жарко и душно, и я подумала, что немного погуляю, но это было слишком тяжело для меня, и эти добрые джентльмены привезли меня домой.
Молодой Кэндис с сомнением посмотрел на нас, как бы рассуждая, будет ли безопасно говорить перед нами; затем, внезапно решив, что нам следует доверять, он выпалил:
– У нас наконец есть новости, дорогая. Часть тайны проясняется. Ребенок жив, если этому можно верить – и у нас есть шанс найти его.
– О! – миссис Кэндис спрыгнула с дивана, как будто внезапно потрясенная электрическим током. – Что случилось, Айринг? Что это?
Вместо ответа он протянул лист желтой бумаги в клеточку, на которой школьники делают арифметику.
– Я обнаружил, что это заложено под дверью, когда пошел тебя искать, – ответил он.
Не спрашивая разрешения, де Гранден глядел через плечо матери, пока она читала сообщение, переданное ей мужем. Когда она закончила читать, он осторожно взял бумагу и передал ее мне. Слова были сформированы из букв, вырезанных из газеты и неровно приклеенных вместе, создавая своеобразное сумасшедшее сочетание маленьких букв и больших. Многие слова были написаны с чудовищными ошибками, но сообщение в целом могло быть легко расшифровано:
Мистеру И миссис Кэндис, эскв. вАш ребеНОК жив и здоРОв и Я хорошо об этом позабочусь но я не хочУ ждатЬ пока я буду бедным человеком И Я должен жить, и тебе лучше ДАтЬ мне деньгА или я перестаю делать пансионат себе и забыть его накормить но Я буду деРЖать его в хорошей Форме еще на одну недЕЛю Если вы хотите увидеть его ЖИВыМ, у вас будет двЕ тысячи $ наличными в следующий ВТОрник, ночь в двеНАдцаТЬ И выбросить его с автомобиля, когда вы едете у ПИка между харрисонвиль и Руплевиль Бросьте деньги, где вы видите свет в ЛЕСУ и не пытайтесь нападать на меня или у вас есть ПОлиЦия или ВЫ никогда не увидЕТЬ ребенка больше не из-за того, что я не чувствую себя несчастным человеком и не намерен дуРАКом если они пОЙмают меня я никогда не скаЗАть где он ПУСТЬ они избили меня, так что сЫн МЕРТВ. ИмеТЬ денНЬГИ говОРить без ДУраКов или вы никогда не увидить его живым
Дружески.
В качестве подписи на записке стоял длинный змеевидный росчерк, напоминающий перевернутую букву S.
–
Громовой стук в дверь прервал его, и через мгновение в комнату ввалился тяжеловесный мужчина с седыми волосами, в высоких грязных сапогах, вельветовых штанах и далеких не чистом голубом свитере.
