Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Как спящий, проснувшийся от сна, как пациент, отходящий от эфира, труп, который был мертв четыре тысячи лет, поднялся со стола и смотрел на нас. На мгновение он, казалось, улыбался своими бесплотными губами, затем посмотрел на себя, вскрикнув от удивления и ярости.

«Так! – вскрикнул он. – Так вот какое тело ты дал мне, чтобы обрести спасение! Это то тело, в котором я должен ходить по земле, пока мои грехи не будут уничтожены, да? Ты обманул меня, надул меня, но я отомщу. Никто из живущих не сможет помешать мне, и я отомщу человеческому роду, прежде чем, наконец, уйду гореть в огне сатаны!»

Тело было жестким и хрупким, но почему-то ему удалось сползти со стола и подойти к Урбану. Тот схватил большую плеть, которая висела на стене, и ударил его по голове тяжелой рукоятью. Удар убил бы обычного человека – действительно, я видел высушенную черепную коробку мумии под силой удара Урбана, – но тот совсем не дрогнул, нападая и не отступив ни на шаг в своем стремлении к мести.

Тогда я сошел с ума. Я убежал из этого проклятого дома и похоронил себя в безумии, где каждую минуту проводил, отказавшись от пищи и от сна, и умоляя о божественном прощении за ужасное святотатство, которое я совершил.

– Итак, друзья мои, видите? – де Гранден повернулся к нам с Костелло, когда сумасшедший поляк завершил свое нелепое повествование.

– Конечно, да, – отозвался детектив. – Разве он не сказал, что он – сумасшедший? Клянусь папой, говорят, что сумасшедшие люди говорят правду, когда видят летучих мышей вокруг себя.

– Ah bah! – коротко сказал де Гранден. – Вы утомляете меня, друг мой. – А Колиско он ответил: – В вашей истории есть информация, которая нам нужна, сэр. Каким бы ни был результат вашего эксперимента, ваши мотивы были хорошими, и я не думаю, что добрый Бог будет слишком суров к вам. Если вы действительно желаете прощения, молитесь, чтобы нам удалось уничтожить чудовище, пока оно не причинило еще больше вреда. Cordieu, но нам понадобятся все ваши молитвы, и большая удача: нелегко убить того, кто уже мертв.

– Что теперь? – потребовал Костелло, покосившись на де Грандена, когда мы вышли из обители. – У вас есть еще какие-нибудь психи для нас?

– Parbleu, если вы только послушаете свою болтовню, вы поговорите с тем, о ком спросили, cher sergent, – маленький француз вернул ему ухмылку и половину яда его слов. Затем обратился ко мне: – Друг мой Троубридж, сопроводите нашего доброго неверующего друга в Харрисонвилль и дожидайтесь моего возвращения. У меня еще имеется пара дел, а потом я присоединюсь к вам. И когда я приеду, полагаю, что покажу вам такое, что вам и не снилось. Au revoir, mes enfants.

На городских часах пробило десять, одиннадцать, еще половина. Мы с Костелло уничтожили бесчисленное количество сигар и намного более одной дозы превосходного коньяка, который я хранил в моем погребе с тех пор, как ввели сухой закон – но де Гранден не появлялся. Сержант собирался уйти, но тут на крыльце раздались легкие шаги, и мой друг вошел в кабинет. Его лицо сияло, а правая рука сжимала тяжелый пакет.

– Bien, друзья мои, я нашел вас вовремя, – поздоровался он, налил себе рюмку янтарного ликера с чудовищным запахом, а потом заправился одной из моих сигар. – Полагаю, настало время отправляться. Это необходимо, это может занять значительную часть вечера, но я не хочу, чтобы мы отложили нашу экспедицию из-за трудностей на дороге.

– Божмой! Он расколол другой орех! – Костелло послал в окружающее пространство комическую гримасу. – В какой сумасшедший дом мы отправляемся теперь, сор?

– Куда же, как не в дом мсье Колиско? – ухмыльнулся в ответ француз. – Я думаю, там будет еще кое-кто, и целесообразно, чтобы мы прибыли первыми.

– Гмпф, если это коронер Мартин или врач, вам не нужно беспокоиться, – заверил его Костелло. – Они не будут больше интересоваться этим делом, пока кого-нибудь не убьют, – так я думаю.

– Morbleu, тогда время их интереса закончились, или Жюль де Гранден – великий лжец! – таков был ответ. – Поедемте, allons vite![277]

Самые глубокие зоны угольной шахты не были более темными, чем дом Колиско, когда мы вошли туда через пятнадцать минут. Включив электрический свет, де Гранден приступил к распаковке своего пакета, вынув из него сложенный черный предмет, похожий на спущенный футбольный мяч. Затем он вытащил блестящий никелированный аппарат, состоящий из толстого вертикального цилиндра и поперечной плоской детали, которая с помощью двух шарниров открывала нечто похожее на вафельницу с маленькими ручками. В винтообразное отверстие в полом цилиндре этой штуки он высыпал несколько унций серо-черного порошка. Затем, взяв плоский резиновый мешок, он поспешил к моей машине, прикрепил клапан мешка к насосу и начал накачивать резиновый пузырь едва не до разрыва. Сделав это, он приложил сумку к клапану в никелированном цилиндре с помощью двухфутового резинового шланга, вылил немного жидкости в верхний цилиндр «вафельницы». И когда мешок надулся в его руках, как у шотландского волынщика в его волынке, он пересек комнату, выключил свет и занял позицию у открытого окна.

Несколько раз мы с Костелло обращались к нему, но каждый раз он останавливал нас резким раздраженным «ш-ш-ш!». Продолжая сидеть у окна, он пристально вглядывался в темный сад.

Должно быть, через три четверти часа мы скорее почувствовали, а не услышали, легкие шаги по траве, затем кто-то подергал дверную ручку. Шаги