Вы не то, что эти высокомерные людишки, жентльмены, прошу прощения! Они считают, у полицейских нет никаких мозгов, и относятся к нам, как к своим слугам! Будто наша форма – это ливрея слуги, а полицейский без формы – это низший вид слуги! Когда барышня убегает из дома добровольно, мы оказываемся тупыми ленивыми задницами, да? Эта мисс Эстер Норман пропала средь бела дня, а не в ночи – за день-то до ее первого бала. Похищают детей, а не девушек! Руку даю на отсечение, она сама так решила – а они уже требуют другого детектива!
В доказательство он продемонстрировал нам удар своего кулака по столу.
Де Гранден, облокотившись на стол, неистово пыхтел своей мерзкой французской сигареткой, выпуская дым через узкие аристократические ноздри.
– Вы говорите, что милейшая мадемуазель Эстер, дочь добрейшей мадам Норман с Таскэрора-авеню, пропала? – переспросил он, вынимая сигарету изо рта.
– Да, сор, – ответил Костелло. – Эта самая молодая особа сбежала, так мы решили.
–
– Вчера около полуночи нам позвонили в участок, – отвечал детектив. – Барышня отправилась на автмобиле по делам. Мы отследили ее передвижения, вот… здесь записано.
Он вытащил из кармана черную кожаную записную книжку и заглянул в нее: «В 2:45 она покинула дом и отправилась в «Оушен-траст-компани» – в 2:55. Там она сняла триста тридцать долларов шестьдесят пять цнтов и поехала к мадам Жерар. Там примерила платье для бала, что будет дан вечром в ее доме в ее честь. Приказав тотчас же отслать платье в дом, она вышла из салона мадам Жерар и отправилась на угол Дин и Танлоу-стрт, сказав, что должна прконтролировать отправку овощей другу семьи, – это видел Кланси, мой старый помощник.
Ладно, возвращаюсь к барышне: она остановилась у лавочки Пита Бекиджалупо на Танлоу-стрит, где купила фруктов и еще что-то в 4:30, и…» – он зажал коленями многострадальную шляпу и развел руками.
– Ну, и что? – вопросил де Гранден, потушив сигарету в кофейной чашке.
– И всё, – ответил ирландец. – Она пропала, и с тех пор ее никто не видал, сор.
– О,
– Ладно, – усмехнулся детектив. – Была еще парочка зацепок, но для нас они ничего не значат, насколько я понимаю. Когда она уходила из лавочки, Пит, старый хрыч, пытался прижать ее, но она отмахнулась от него, и больше он не приставал.
Но это еще не все. За день до этого какой-то старикан крутился вокруг ткацкой фабрики и приставал к девушкам, выходящим с работы. Мой помощник Кланси пытался помешать ему, но старикан оказался силен как бык. Представляете, он едва не сломал ему руку! И он же обратился к мисс Норман у входа в лавочку Пита…
– О! – тонкие белые пальцы де Грандена нервно забарабанили по скатерти. – И кто же видел, как этот старик досаждал леди,
Костелло широко улыбнулся.
– Это был сам Пит Бекиджалупо, сор. Пит готов поклясться, что этот старый козел где-то месяц тому назад прибыл к его лавочке на автомобиле и скупил весь запас чеснока. Ха! Этот глупец говорил, что тот заплатил ему сто долларов, и еще что-то не то о голубом глазе, не то о дурном глазе… В общем, зажигательно!
–
Как будто черти забрались в его пятки – он промчался из столовой вверх по лестнице через три ступени, потом вниз к своей спальне, во время своих диких перелетов не прекращая поторапливать нас.
– Сошел с ума? – сержант выразительно постучал себя по лбу.
Я покачал головой, впопыхах одеваясь.
– Нет, – отвечал я, втиснувшись в пальто. – У него есть причина на это, только нам с вами, сержант, она не ведома.
– Эт вы точно подметили, док, – согласился он, водружая шляпу на голову. – Лягушатник сумасшедший, но он мыслит за десятерых.
– В Раплейзвиль, друг мой Троубридж! – вскричал де Гранден, плюхаясь на сиденье рядом со мной. – Поторапливайтесь, прошу вас! О, Жюль де Гранден, твой дедушка был ненормальным, и все твои предки были идиотами, но ты – самый большой простофиля в роду! О, почему, почему этого глупца не настиг солнечный удар еще до того, как он появился на свет!
Я гнал машину на предельной скорости, но маленький француз просил еще прибавить.
–
