– Шикай готов уже сейчас выставить тридцать тысяч неплохо подготовленных и вооруженных современным оружием солдат. В течение года при должной поддержке он готов развернуть свою армию вплоть до ста тысяч. Я не уверен, что англичане смогут этому что-то противопоставить в разумные сроки, даже если мы останемся в стороне. А ведь мы можем и не остаться…
– Вы после разговаривали с Куропаткиным? Он как-то прокомментировал этот фарс?
– Разговаривал, – кивнул Витте. – От него и узнал, что Юань Шикай хотел бы увидеть себя императором Китая, но его положение при дворе висит на волоске. Слишком много власти он сосредоточил в своих руках. В любой момент его могут казнить. Вот он и ищет выход из ситуации. Готов идти на самые крайние поступки.
– Сергей Юльевич, а вам не кажется, что Алексей Николаевич забывается?
– Я ему то же самое и сказал, – охотно согласился с ней визави.
– И что же? Как он отреагировал?
– Ну… я, право, не смею… – слегка покраснел и потупился Витте.
– Нагрубил? Ах оставьте, здесь лишних ушей нет. Мне хочется знать в точности, что он сказал. Это очень важно.
– Он… – замялся Сергей Юльевич, – он поинтересовался, есть ли у меня яйца, чтобы уже выбраться из-под юбки хрупкой дамы и снять с ее горба хотя бы часть непосильной ноши.
– Вот так и сказал? – округлила глаза Мария Федоровна.
– Грубее. Много грубее. Пояснив, что она… то есть вы, вынуждены тяжело трудиться только из-за того, что вас окружают трусливые и нерешительные бабы в мужских платьях, неспособные самостоятельно принимать решения и нести за них всю полноту личной ответственности. И что если я не желаю ему помогать в деле приращения земель российских, то шел бы я куда подальше. Он и без меня справится.
– Справится? – еще больше ошалела женщина. – Хм. Вы думаете, он сможет справиться?
– Не знаю… – покачал головой Витте. – Я же говорю, он очень сильно изменился…
Витте вскоре откланялся, а вдовствующая императрица смогла спокойно подумать над тем, что получилось. Попытаться. Но получалось плохо. В голове просто вертелся вихрь всяких мыслей.
Открыла досье, которое удалось собрать на этого человека. Ничего особенного. Обычный толковый офицер. Отличался храбростью и распорядительностью. В дела придворных партий не лез или, скорее, не мог залезть. А тут… словно удила закусил.
Хуже того, она никак не могла понять, откуда этот безумец знает, что ее невестка носит под сердцем больного мальчика? Ведь никто пока даже не догадывается и о поле будущего ребенка, не говоря уже о его здоровье. Мистика какая-то. А все эти сведения, что лились из него как из рога изобилия? И, что немаловажно, в изрядном числе подтверждались…
Беспокойный день. Нервные дела. Легкая мигрень.
От этого закусившего удила генерала отчетливо пахло железом и кровью. Так маняще и пугающе одновременно. Она просто не понимала, как нужно поступить. Чуть ли не ежедневно вскрывались новые обстоятельства на такие ужасные вещи, что лучше и не знать их вовсе.
Вдруг она замерла и побледнела, уцепившись за мысль о том, что сама и виновата в том, как распустились родственнички. Но что, если правда они уготовили ее внучкам смерть от пьяных бунтовщиков? Унизить, изнасиловать и забить штыками на потеху толпе… От одной мысли, что ее девочек ждет такая судьба, Марию Федоровну бросало в дрожь. Как же так? Неужели все эти вежливые и обходительные представители августейшей фамилии посмеют столь чудовищным образом поступить с ни в чем не повинными детьми? Спасители Отечества от революционных чудовищ, вылезших, судя по делам, из самой преисподней. Какая удобная позиция. А ведь, чтобы ее занять, бунтовщики должны действительно показать себя чем-то запредельно нетерпимым и непотребным. Нужны жертвы. Невинные агнцы для публичного заклания, дабы все честные люди осудили этот поступок. Почему бы им не оказаться ее внучками? Особенно если для династии они потеряны из-за гемофилии. Никто ведь не знает – здоровы они или разносят эту заразу. Для нее это звучало невероятно, запредельно, фантастически, а еще практично, цинично и логично. И не такие пакости случались в истории дворцовых переворотов.
Глава 7
23 июня 1904 года, Цзиньчжоу
Генерал Оку нервно вышагивал по просторной комнате в занятом им особняке. И думал.
До недавнего времени ситуация в Маньчжурии вырисовывалась хоть и напряженная, но стратегически вполне благоприятная для Токио. Конечно, англичане перед войной обещали им большую результативность, дескать, русские совсем никакие воины. Но генеральный штаб изначально делал более осторожные прогнозы и в принципе был готов к тому, что произошло.
После провала наступления под Ляояном Куроки не сняли и не отстранили от командования. Мало того, им оказались вполне довольны в Токио. Почему? Не секрет. Да, он потерпел поражение и был вынужден отступить, оставив противнику немало трофеев. Но Куропаткин вернулся на свои изначальные позиции. Для японского генерального штаба этот поступок командующего Маньчжурской армией говорил о том, что наличных сил преследовать потрепанного противника у него просто не было. То есть для контратаки и удара по Куроки он был вынужден задействовать все свои резервы. А значит что? Правильно. Потерпев тактическое поражение, Куроки смог достигнуть стратегического успеха, не допустив разгрома 2-й японской армии на Квантунском
