Сколько у него было войск здесь, в Цзиньчжоу?
До начала сражения в самом городе стояли два полка. Сейчас же, судя по всему, осталось от четырех до пяти батальонов. Совокупно. Да и те распределены по городу. С севера город прикрывал еще один полк, но его, судя по всему, больше нет. Плюс северо-восточнее, возле Бицзыво, стояли еще шесть батальонов, но вряд ли они смогут что-то сделать в текущей обстановке. Да и связь с Бицзыво только вестовыми, а там не ближний свет.
Как поступать дальше, он не знал. Отходить из города? Но ведь на складах накопились большие запасы продовольствия и боеприпасов. Без них его армия не в состоянии сражаться больше пары дней. А драться за него было нечем. Наличных войск здесь и сейчас просто не было в достаточном количестве. Эти же бросить в атаку – только людей погубить. Хотя, может быть, если получится навалиться сразу со всех сторон и захватить эти бронепоезда, то у него еще оставался шанс удержать город.
Он тяжело вздохнул и принялся отдавать распоряжения. Требовалось подтянуть к вокзалу все доступные силы. Что было непросто. А раздражение в нем накапливалось с каждой минутой. Глупо, как все-таки глупо получилось. Никто и не ожидал от Куропаткина такой выходки. Хотя о каких-то там блиндированных поездах разведка давно докладывала. Их строили в Харбине и Хабаровске, практически не таясь. Глупо и смешно, если бы не так обидно. А ведь как было удобно! Корабли подвозили грузы сюда, в Цзиньчжоу, уже отсюда их по железнодорожным путям везли южнее, к блокирующей порт Дальний армии…
Глава 8
24 июня 1904 года, вблизи островов Эллиот
Июнь 1904 года стал в Порт-Артуре месяцем грандиозных потрясений.
10 июня контр-адмирал Витгефт вывел эскадру на прорыв во Владивосток. Но, заметив на горизонте противника, развернулся и с чистой совестью вернулся на базу. Куда же военному флоту идти? Там же враги!
Генерал Куропаткин держался в стороне от дел своих соседей в Порт-Артуре. Своих проблем хватало. Но проигнорировать такой промах не мог. Тем более что сейчас ему ведь потребовалось участие флота. Можно и без него, но нежелательно. Поэтому, вытащив адмирала Алексеева из Харбина, насел на него, убеждая подписать план военной операции.
Надо сказать, адмирал сопротивлялся.
Причина проста. И если по сухопутной составляющей никаких сложностей не имелось. В ней Алексеев ничего не смыслил, да и Куропаткин смело брал на себя любую ответственность. То вот по морской части, в представлении адмирала, предлагался форменный ужас. Дошло даже до криков, что Куропаткин сумасшедший, который сует свой нос не в свое дело и так далее.
Но обошлось. Адмирал все подписал и в подавленном настроении удалился в Харбин. Причина к тому была самая что ни на есть веская. Оказалось, что его любимчик контр-адмирал Витгефт та еще сволочь. Во всяком случае, таковым его выставил Куропаткин, сославшись на то, что он вместе с ним работал на одних и тех же кураторов. То есть Витгефт просто использовал Алексеева для достижения своих целей. А потом, достав заранее подготовленную бумажку, начал радовать адмирала деталями. Правильная подача информации имеет очень большое значение, поэтому уже через полчаса адмирал Алексеев был уверен в том, что Витгефт умышленно позволил японцам в начале войны уничтожить крейсер 1-го ранга «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец». Да и вообще – действовала «эта сволочь» исключительно в интересах японцев. Например, совсем недавно, 10 июня, вместо выполнения приказа саботировал его, вернувшись в Порт-Артур под надуманным предлогом. «Даже не попытавшись». Ну и так далее и тому подобное.
Убедившись, Алексеев пришел в ярость. Он так ценил Витгефта, так ценил… Что тем же вечером приказал разоружить и посадить на гауптвахту, где и дожидаться трибунала. И никакие заслуги не помогли. Ничего не помогло.
В сущности, может быть, Алексеев и не воспринял так остро заявления Куропаткина. Кто он ему? Бывший враг и временный союзник? Но после того странного разговора в апреле Алексеев начал самым пристальным образом следить за ним. В отличие от великих князей, курировавших Алексея Николаевича из Санкт-Петербурга, адмирал сидел здесь же, на Дальнем Востоке, а потому и возможностями обладал не в пример большими. Это позволило ему довольно быстро установить факт интенсивной переписки между Куропаткиным и Марией Федоровной, что говорило о многом. Вряд ли вдовствующая императрица обменивалась бы многостраничными письмами с генералом из чуждого ей лагеря. Да и вообще – слишком много всего говорило о том, что Куропаткин не только перешел из одного лагеря в другой, но и его там вполне приняли. Алексеев даже заподозрил, что Алексей Николаевич специально вошел в сношения с бунтовщиками, чтобы, сдавая их, стать полезным. Какой же из этого вывод? Правильно. Адмирал постарался войти в кильватер Куропаткина и следом проскочить в самый влиятельный политический клан Российской империи. Он же ни к какой крупной политической группировке не принадлежал, что считал большим упущением. Поэтому, узнав, что Витгефт им попользовался для достижения своих целей, отреагировал не столько эмоционально, сколько конъюнктурно.
Так что уже 12 июня в Порт-Артур пришел шифрованный приказ[61], вызвавший натуральное «потрясение основ». Витгефта арестовали словно изменника, прилюдно. Но этим не ограничились и знатно потрясли эту яблоньку с переспевшими яблоками. На землю полетело много излишне нерешительных и несамостоятельных «плодов». А вместе с тем поперек старшинства были произведены кое-какие назначения и повышения.
Старшим флагманом эскадры стал Вирен, произведенный той же депешей в контр-адмиралы. Самоуправство, конечно, но согласованное телеграммой с
