Люди, что укрылись в этом дворце, затаили дыхание. Все. Даже дети.
Здесь была собрана вся квинтэссенция Османской империи. Весь ее цвет и руководящее ядро. Конечно, гибель всех этих визирей и евнухов не беда. Мало ли еще проходимцев по землям? А вот то, что здесь находились все представители рода Османа I Гази, – пугало. Пади они все, что будет? Смута. Страшная смута. Собственно, они и олицетворяли собой Великую Порту, даже когда страдали слабоумием или упивались алкоголем до зеленых соплей. Империю Османа…
Кёсем сглотнула предательский комок, подступивший к горлу, и вновь взглянула на небольшой столик. Ее судьба, как и судьба большинства женщин в захваченном городе, будет печальна. Вряд ли Дмитрий их оставит в живых. Во всяком случае, не ее. Она много слышала о том, насколько люто этот потомок Палеологов, Комнинов и Мономахов ненавидит все греческое. О! Константинопольский патриарх чуть ли не ядом исходил, рассказывая это. Он не понимал. Не хотел и не мог этого понять. Особенно когда услышал, что Константинополь пал из-за грехов великих, что Басилевсов, что людей их, что клира… и в особенности клира, позволившего православному люду встать на кривую дорожку.
И сейчас Кирилл I Лукарис, бывший патриарх Александрийский, а ныне Константинопольский, сидел в этом дворце и волосы на себе рвал в ужасе. Ведь здесь, в Стамбуле, греческие священники чувствовали себя в относительной безопасности от Дмитрия, которого боялись. Но вот он здесь. Зашел как к себе домой. И судьба их представлялась печальной. Они все готовились принять мученическую смерть. И она, Кёсем, гречанка, дочь священника, тоже, надеясь лишь на то, что император пощадит даже не ее сыновей, но хотя бы дочерей. Они ведь так молоды и красивы…
Осман II, находившийся сейчас на передовой линии обороны дворца, тоже готовился к смерти. Он опоясался саблей своего далекого предка и тезки – Османа I Гази, бывшей важнейшей атрибутикой его власти, и готовился принять последний бой.
Бу-бух!
Во дворе Топкапы взорвался снаряд чудовищной силы, оставив приличных размеров воронку и повыбивав дорогущие стекла в окнах. Пыль поднялась отовсюду. А уши многим, что был не очень далеко, заложило или вызвало в них сильный звон. Это с канонерской лодки разок «приласкали» десятидюймовым чугунным снарядом с инерционным взрывателем.
Шестнадцать лет… султану было всего шестнадцать лет. И он не был готов к таким испытаниям, а потому, как и многие мужчины постарше, произвел самопроизвольное мочеиспускание. Быстро спохватился. Но поняв, что никто его не осуждает, успокоился. Это было страшно. Очень страшно. ОЧЕНЬ. Он не представлял, как можно сопротивляться ТАКОЙ мощи?
Однако, вопреки ожиданиям, второго взрыва не последовало, как и обстрела вообще.
А в ворота дворца вошел мужчина в латных доспехах с веткой лавра в руке. За эти дни Осман и его командиры уже уяснили, что просто в кирасах – рядовые, в полудоспехах – младшие командиры, а в полных готических доспехах несколько необычного вида – офицеры. Это был один из них. И, судя по лавровой ветке, он хотел поговорить.
Осман II кивнул одному из немногих командиров, что остались при нем. Многие попытались затеряться в большом городе или пали. А этот армянин оставался при нем… несмотря ни на что. Визирь Маршалы Халил-паша, бывший великим визирем при Ахмеде I, командовал армией во время войны с Персией и дважды становился капудан-пашой на Средиземном море. Моряк из него был куда лучше, чем генерал. Но это и не так важно. Главное – он не стал искать личного спасения, оставшись при монархе. Вот и сейчас он покорно кивнул и вышел навстречу офицеру легионеров.
Пара минут болтовни на виду у всех, и Маршалы Халил-паша вернулся во дворец в каких-то смятенных чувствах.
– Что он хотел? – первым поинтересовался Осман II.
– Он передавал желание императора поговорить с вами.
– Но зачем? – удивился мальчик.
– Не знаю, – пожал плечами армянин. – Мы все равно уже все трупы, так что, если вам нужен мой совет, сходите. Поговорите. Этим вы дадите всем людям во дворце еще несколько вздохов жизни…
Осман послушал совета.
Сменил штаны, дабы не ударить в грязь лицом перед врагом, и выступил к воротам внешнего периметра дворца… Он вышел туда и побледнел. Шагах в двухстах стояли весьма запыленные легионеры. Осман II уже знал – это не расстояние для их штуцеров. Но, как ни странно, они не выглядели настолько ужасно, как тот взрыв.
Но вот от войск выступила группа кавалеристов.
Императора было несложно опознать. Он восседал на своем рыцарском коне массой под тонну, что долго и специально искал по Европе. Один из немногих дестриэ, что еще разводились. Мощный, большой, сокрушительный. Да еще и иноходец. Под стать императору, который тоже не отличался скромными габаритами. Особенно сейчас, укрытый крепкими чернеными и золочеными латами.
Рядом с ним – двое сопровождающих.
А вот у защитников дворца лошадей не было. Больше не было. Поэтому они были пешими.
Дмитрий остановился в шаге от переговорщиков, заставив их отпрянуть. Мало приятного беседовать со всадником, уткнувшись в морду его коня. Тем более с дестриэ, который мог и укусить своей мощной челюстью. Этих лошадей ведь учили не просто возить всадника, но и воевать вместе с ним. И копытом
