Прав был дух — они сумели оторваться. Вот и воды внизу поубавилось, и упыри все как один куда-то попрятались, и летавицы заползли в свои норы, и даже морочницы больше не пугали своей численностью. Ни упыря в округе, ни склизкой головы веретенника, ни плавуна, ни криксы…
Соколица с безумным облегчением выдохнула и рухнула вниз, целясь на мягкую подушку из опавших листьев.
Прямо на лету ее снова закружило, опасно повело, развернуло, будто от сильного ветра. Уставшее тело изломала четвертая за сутки трансформация, а затем исхудавшая, задыхающаяся, но гордая собой волчица с размаху рухнула на землю. Но в последний момент умело сгруппировалась, перекатилась. Каким-то чудом не свернула шею. Через несколько секунд, наполненных страшным треском, ревом в ушах и неистовым грохотом крови в голове, она все- таки остановилась. И, переведя дух, рыкнула:
«Здорово полетали, да?»
Марсо почему-то не ответил. Не похвалил за удачное приземление, не отругал за сумасшедший риск, не укорил за безрассудство и даже не отчитал за немыслимое упрямство. Он словно умер на какое-то мгновение. Как-то истаял, пугливо сжался в своем новом доме. И лишь через бесконечно долгую секунду тихо прошептал:
«Прости меня, девочка… недоглядел».
Волчица приподняла гудящую голову и вздрогнула, наткнувшись на три пары зеленых огоньков, неумолимо подбирающихся из темноты. У нее что-то заледенело внутри, когда число горящих глаз возросло с трех пар до пяти, а затем и до десяти. Наконец воздух прорезало змеиное шипение, а затем из мрака проступили белесые тела, тянущие к ней когтистые лапы.
«Не многовато ли на меня одну?» — устало усмехнулась Айра.
«Беги, — беззвучно шепнул заточенный в камне маг. — Беги отсюда немедленно».
Айра ласково улыбнулась.
«У меня не осталось сил, Марсо».
«Бери мои и, пожалуйста, уходи».
«Нет. Я тебя не брошу».
«Ты должна! — неожиданно сорвался на крик призрак. — Я уже мертв! Я сто лет не ведал иной жизни! И не хочу ее больше! Прошу тебя, Айра… беги!»
Волчица поднялась на усталых лапах и зло оскалилась, готовясь к бою.
«Я не буду забирать твою жизнь ради своей собственной».
«Подумай о Кере!» — застонал он.
«Малыш меня поймет».
«Тогда хотя бы о Занде! О нашем мире!»
«Занд найдет себе другое Сердце, — спокойно ответила Айра. — Ему много тысяч лет. Он как-то жил без меня раньше и прекрасно проживет дальше. Поэтому я говорю тебе: нет, Марсо, я тебя не убью».
Она широко расставила лапы, как учил ее когда-то Викран дер Соллен, опустила хвост, прижала уши к голове, окатив приближающихся мертвецов предупреждающим рыком. Снова, как когда-то давно, услышала беспокойный стук далекого Сердца и с сожалением подумала, что уже не успеет посмотреть на него наяву.
«Прости, Марсо!»
Она неожиданно взревела во весь голос, извещая о начале смертного боя, и стремительно прыгнула, стремясь добраться до мелькающих в темноте тел. Она вертелась, вгрызалась могучими челюстями, раз за разом слыша отвратительный хруст и без труда проламывая собой непрочные тела. Упырей было просто убить — Марсо и в этом не ошибся. Как не ошибся в том, что они всегда нападают стаями. И, пока громадная волчица вертелась ужом, сбивая с ног, калеча, отрывая головы, с другой стороны подходили все новые и новые тени. Такие же бледные, молчаливые и с голодными огоньками в страшных глазницах.
Она металась по поляне неистовым зверем. Рычала, рвала на части и неустанно дробила чужие кости. Она с ног до головы покрылась липкой слизью. Почти не чувствовала слабости, не вспомнила про усталость. А вскрикнула только один раз — когда когтистая рука все-таки сумела ее зацепить и со всего маха распорола левое бедро до кости.
Полный безумной боли рев разнесся далеко по притихшему лесу. Вспугнул стайку ночных зверьков. Разбудил дремавшего на дальнем пригорке медведя. Породил громкое эхо, болью отозвавшееся в наполнившейся звоном голове. А потом неожиданно вернулся — еще более громкий, свирепый и поистине страшный.
Упав под напором чужих тел, Айра в конце концов перестала биться, уже не чувствуя ни боли, ни страха, ни сомнений.
Ее не испугали даже нависшие сверху морды, на которых застыли капли ее собственной крови. Отнявшаяся нога больше не беспокоила. Боль тоже куда-то исчезла. Айру ничто теперь не тревожило. Даже прошлое. Но тлеющий где-то в глубине разум еще сопротивлялся, горел, стремился жить. Но даже он не знал, как объяснить, откуда появился тот черный зверь и яростным рыком отшвырнул нежить прочь, словно холодный морской ветер — сухие,
