ленточку.
Это было волнующе-красиво, но когда загорелся красный фонарь и заверещал зуммер, Витя вздрогнул, а когда инструктор кивнул ему в направлении двери, под сердцем похолодело. Стоя на краю пропасти, Витя еще успел заполошно подумать «Господи, что же я делаю!» и осознал себя уже болтающимся под белым куполом, довольно быстро несущимся к земле.
Приземляясь, Витя сломал обе ноги. Одну в лодыжке, другую в голени. Помогая грузить его в «скорую», инструктор причитал:
– Не могу понять! На ровном месте, буквально на ровном месте! Не могу понять…
Она пришла к нему в палату в тот же день. Принесла апельсины, бананы и сок. Сказала:
– А я и не знала, что ты парашютист.
Витя не стал говорить, что это был его первый прыжок. А через несколько дней как-то так получилось, что он сделал-таки ей предложение. Она минуту подумала и сказала:
– Только при условии, что бросишь парашютный спорт!
Витя согласился. С радостью.
Детство кончается, когда приходит первая любовь. Я это точно знаю. Вот вчера ещё Наташка была соседской девчонкой, а жизнь была легка и беззаботна. А сегодня… Наташка знала, что она красавица. Знала, что выбор за ней. Теперь даже и в голову не придёт подбежать к ней, хлопнуть по спине и крикнуть: Натаха, айда купца давить, и бежать наперегонки к речке, сбрасывая на ходу футболку, треники и полукеды, чтобы с маху врезаться в прохладную воду и – наперегонки.
Наташка взрослела на глазах, обгоняя соседских пацанов-сверстников. У кого она научилась так тонко-иронично улыбаться? Эта улыбка моментально указывала тебе на твоё законное место – пацан!
Однажды она принесла во двор «голые карты», то есть карты, на которых королей, валетов и дам изображали голые люди. Тебе ещё рано, с улыбочкой сказала она, когда и я сунулся было посмотреть.
Это было безнадежно. Она нацелилась на взрослую жизнь, она метила в актрисы или, на худой конец, в манекенщицы.
Мы же друзья, говорила она, если я обижался, и от этого было только хуже…
Окончив школу, она уехала в Питер, а через много лет стало известно, что, несмотря на свой невыдающийся рост, стала она таки манекенщицей, вышла замуж за испанца и обосновалась где-то под Барселоной.
Глава VI
Год 1993
В однокомнатной угловой квартире второго этажа в третьем подъезде умерла тётя Зина. И через несколько дней там поселились Ваня и Тоня. Вернее, квартиру дали Тоне, как поговаривали во дворе, – по блату, а Ваня просто жил у неё не расписываясь. А зачем? Детей у них пока не было, да не очень и хотелось. Пока молодые, надо погулять. Ну и гуляли. То Ваня самогонки из родной деревни привезёт, то Тоня водочки с пивком купит с аванса. Не сказать, чтобы уж очень пьянствовали, всё же работали оба. Он дворником, она – продавцом в киоске. На жизнь хватало. Но выходные – святое. Как в выходные не гульнуть? Да что же ещё делать? Не книжки же читать, смешно, ей Богу.
Ну, иногда ссорились, дрались даже. Но потом мирились.
Однажды Ваня застал Тоню в комнате с чужим мужчиной. Раньше времени с работы вернулся и застал. Мужчину он побил и выгнал, а Тоню стал душить. Очень уж разозлился: мало того что чужого мужика в дом привела, так еще и пила с ним водку, которую они на праздники припасли. Вот это коварство особенно разозлило Ваню.
Когда Тоня перестала кричать и дрыгать ногами, Ваня оставил ее лежать на полу, а сам сел за стол допивать недопитую праздничную водку. А поскольку с горя он открыл и ещё одну бутылку, то, когда в комнату вошла милиция, он уже мирно спал.
Отелло из Вани не получился. Тоня оказалась живучей. В больнице ей слепили на шее гипсовый ошейник и сказали, что два пострадавших позвонка заживут через полтора месяца, а пока придется походить так.
Ваню продержали в милиции три дня, а потом отпустили под подписку о невыезде. Теперь он каждый день ходит к Тоне в больницу, приносит яблоки и безалкогольное пиво, чешет ей под гипсом шею карандашом. Она его простила. И он её простил, все-таки они любят друг друга.
