Год 2000
Двое шли по тротуару по самому солнцепёку. Редкие прохожие оглядывались на парочку – один, в чёрной рясе, непривычно бросался в глаза в городе науки. Пот катил с батюшки ручьями. Они остановились в тени ели, и линялая серая белка, застыв в густых ветвях, слушала их разговор.
– Да как же, батюшка! Кругом одни сволочи, бандиты, новые русские – нахапали и жируют, где ж справедливость? Ведь невозможно же терпеть!
– Ты, сын мой, видно из бывших коммунистов.
– Ну и что, батюшка, я этого не стыжусь, я искренне верил. В идеалы… В светлое будущее… Это ж нас партноменклатура продала, и Бога, конечно, запрещать не следовало. Но ведь сейчас еще хуже – беспросвет какой-то, зла не хватает!
– Вот в этом вся и беда – зла-то как раз хватает. Не хватает добра. Злым стал народ, а злиться – грех.
– Да как же не злиться-то…
– Да никак не злиться! Не злиться и всё! Зло ведь не от несправедливости, а от гордыни. Божий мир нужно принимать таким, каким нам его подарил Создатель. Зло, сын мой, оно ведь не вовне, не снаружи, оно внутри человека гнездится и наружу просачивается.
– Но как же справедливость? Вот у меня последние пятьсот рублей, и я их на храм отдаю, не жалея, правду говорю батюшка, не жалея! А вон тот, из «Мерседеса», полчаса стоял перед ларцом, пока свои сто долларов заставил себя отдать, а ведь у него этих зелёных – куры не клюют! Неужто мы перед Богом равны?!
– Перед Богом все равны. А ты просто суть христианскую еще не понял, сердцем не прочувствовал. Вот кто из вас действительно ближе к Богу? Ты думаешь, ты, оттого что с легкостью последнее отдаёшь?
– А как же?
– Да не так! Ты отдаёшь без труда, без душевных волнений, не задумываясь. А тот, из «Мерседеса», он ведь боролся, он мучился. Ему бес стяжательства на ухо – «не давай, не давай, не давай!» Да ему и жалко – сил нет, а он беса в своей душе победил – и дал!
– Да вы смеётесь, что ли, надо мной, батюшка?!
– А ты меня не слышишь, сын мой. Не желаешь понять. Он сейчас душу свою чуть-чуть к свету повернул, а для Бога это огромная победа. Шажок вроде маленький, а там, глядишь еще, да еще…
– Да он же эти сто долларов своровал, нас вами ограбил, а вы его хвалите! Да его расстрелять надо!
– И что он от этого лучше станет? Нет, радость моя, не в справедливости дело, а в ненужной злобе, зло человека съедает.
– Да, батюшка, ведь и зла не будет, если справедливость…
– Ох, ладно, ладно, сын мой, иди пока, иди да подумай хорошенько, да не злись, не злись. С Богом.
…И что за люди пошли – бестолковые, – бормотал батюшка, сворачивая к крайнему подъезду, – жадные и злые, упертые; так бы и настучал по пустой голове. Ох, прости, Господи, прости Господи, прости Господи…
