Это таймень сожрал нашего бедного мышонка. И таймень не маленький.
Дядя Боря изо всех сил старается измотать, обессилить эту рыбину.
В момент, когда таймень ослабляет своё сопротивление, рыболов быстро подматывает леску, натягивая её, заставляет рыбину сопротивляться, тратя на это силы.
И снова рыбина, уходят, в глубину преодолевая усилие натянутой лески.
Эта утомительная борьба человека и сильной рыбы длится более двух часов.
Человеку, нужно точно знать и чувствовать в какой момент подматывать леску, заставляя хищника повелеваться усилию рыболова, и в то же время уловить момент, когда нужно отпустить леску, сохраняя необходимое её натяжение, не давая тем самым выплюнуть снасть. А это таймени умеют делать очень даже хорошо.
Дядя Боря, в резиновых высоких сапогах передвигается по берегу мало, больше улавливая движение хищника, водит удилищем то влево то, вправо, то вниз то, вверх, заходит в воду, подтягивая тайменя к берегу, выходит из воды.
Я, следуя за ним, нахожусь рядом, держа ружьё в руках, готов в любой момент взвести курок и подать его ему.
Теперь мне стало понятно зачем, на рыбалке может понадобиться ружьё.
От волнения всё сильнее сжимаю ружьё. Руки немеют.
Шёл уже третий час изнуряющей борьбы. Было видно, дядя стал уставать. В то же время, всё чаще и ближе к берегу стали появляться буруны и всплески. Всё ленивее становятся сопротивление рыбы. Мощный, тёмно-красный пятнистый хвост с меньшей слой шлёпает по воде. Дважды на поверхности воды появлялась огромная голова. От её вида становилось не по себе.
И вот хрипловатым напряжённым голосом дядя Боря сказал: «готовь ружьё», и тут же: «взводи!»
Я с трудом взвёл правый курок и держал ружьё на вытянутых руках готовый в любой момент подать его.
И этот момент настал, дядя, подматывая медленно, с усилием леску попятился, и совсем у поверхности воды, в двух метрах показалась огромная голова, и обозначилось большое изгибающееся тело рыбины, ещё момент и она изо всей силы рванет хвостом. «Ружьё» – прохрипел дядя, оторвав правую руку от спиннинга, я сунул ему ружьё и практически в тот же миг раздался выстрел.
В воде у головы тайменя появилось бледное красноватое, уплывающее по течению пятно.
Дядя Боря скорее упал, нежели сел на галечник, положил рядом с собой ружьё и спиннинг.
Медленно достал из внутреннего кармана кист и сложенную книжкой газету, руки заметно дрожали, из кисета достал, щепоть самосада, насыпал в оторванный листок газеты, с трудом свернул цыгарку, из карманчика кисета достал огниво, приложив фитиль к кремнию, дважды ударил об него небольшим обработанным кусочком напильника. Высеченные искры попали на фитиль, несколько помахиваней фитилём разжигают, зародившийся от искр огонёк, дядя прикуривает от него цигарку, с удовольствием затягивается, по-своему ароматным, дымом, откидывается на спину.
Я сел рядом, почему-то, тоже слегка уставший, созерцаю эту немую сцену. Думаю – жаль, нет киньщика, а то бы снял кино.
Смотрю на рыбину, какой же он большой этот таймень. Не просто большой, огромный.
Рагдай всё это время лежал на краю обрыва, положив голову, на передние лапы, повизгивал, иногда привставал и снова ложился.
Когда дядя сел, Рагдай вскочил и стал топтаться на месте, но как только дядя Боря достал кисет пёс тут же спрыгнул с обрыва, подбежав к дяде, лег у его ног и положил голову на его колени, глядя на него преданными глазами и помахивая из стороны в сторону хвостом, как будто хотел что то сказать.
Дядя не спеша, докуривает, не до конца цигарку тушит её о камень и тут же прячет её под него.
– Ну, дружок, неси вожжи, будем трофей доставать, – обратился он ко мне.
В это время раздался лай Рагдая. Лаял он в сторону реки, как будто о чём-то предупреждал.
Оглянувшись, мы увидели – наш трофей подавал признаки жизни. Таймень медленно поводил хвостом из стороны в сторону.
Я побежал за вожжами.
Когда я поднялся к телеге, то увидел, что сверху к нам приближается подвода. Кто-то ехал с пристяжной.
– Дядя Боря кто-то едет, – сказал я. Рогдай тут же подбежал ко мне и, залаяв, бросился навстречу приближающейся подводе. Но вскоре успокоился и виляя хвостом, пошёл назад.
– Кто-то из своих, – махнув рукой, сказал дядя Боря. – Давай вожжи.
Взяв вожжи с телеги, спустился с ними вниз. Дядя сделал петлю на одном конце, зайдя в воду надел её на голову тайменя, заведя петлю за жабры.
Подтянул рыбу к берегу.
В этот момент подъехала встречная подвода.
– Здорово, Тимофеич! – осипшим голосом поздоровался, подъехавший с дядей. Одновременно, останавливая лошадей, натянув вожжи, бросая их на круп лошади, и соскакивая с телеги.
– И тебе не чихать малой, – обратился он ко мне. Это был отец многодетной Онохойской семьи, одноглазый, ладно сложенный высокого роста врождённый сибиряк по фамилии Двоеглазов. Глаз он потерял на Финской войне.
