– Чё-ж ты, эдакий неловкий-то, не боись не кину я тя.
Когда Прохор останавливался Минька садился рядом и спокойно наблюдал за хозяином.
В тайге он вел себя спокойно и насторожённо, видно таёжное окружение для него было тревожной тайной.
Подрастая, медведь вел себя в тайге всё увереннее. Отходил от Прохора на небольшие расстояния. Обнюхивал окружающие его таёжные предметы. Иногда что-то выкапывал и съедал, а вот от малины было трудно его оторвать. Так постепенно Минька осваивал свою родную стихию.
Прохор надеялся, что подросший медведь однажды останется в тайге. Он даже уходил от него в то время когда тот лакомился ягодами, но Минька догонял его и каждый раз возвращался домой.
Вернувшись, медведь уже не играл с ребятнёй, как прежде, но разрешал им делать с собой всё что угодно. Большую часть времени бродил по двору, лежал вытянув лапы и положив на них голову и о чём то, очевидно по своему, по медвежьи думал о жизни своей.
В один из дней Прохор, как обычно ранним утром вышел на крыльцо и не увидел мишку на своём месте. Не было его и во дворе. «Ушёл», – понял Прохор.
И подумал: «Пожалуй, не воротится, долго не решался остаться в тайге, а теперячи видать преспичело. Ушёл».
Долго ещё горевали домочадцы по пропавшем Миньке. Да и соседи сочувствовали, но собак с привязей спустили. Так-то, спокойнее.
Не один год прошёл, как медведь отбился от людей. Правда, о себе он иногда давал знать. Тогда собаки ночью поднимали сильный лай. Минька наведывался по ночам. «Видать тоскует», – думали люди.
Так шёл год за годом.
Прохор Часто уходил в тайгу с ночевками. Устроившись на ночлег у костра Прохор не редко слышал, по близости шорохи и каким-то пятым чувством ощущал близкое присутствие Миньки. Иногда он всматриваясь в лесную темноту, не громко звал: «Миняня, миня…» В ответ слышал шорох, зверь реагировал на знакомый голос, но не показывался.
Прохора беспокоило, что кто-то из охотников может убить медведя.
Уже ближе к осени Прохор, не спеша шел поодаривающей своими богатствами лесных даров, разных грибов, ягод, орехов, целебных растений и кореньев было в изобилии. Люди семьями и кмпаниями уходили в тайгу за этими дарами, запасаясь на зиму.
Прохор остановился у зарослей черной смородины, ягоды с металлическим отливом огромными кистями висели на кустах в рост человека. Закинув карабин на плечо Прохор стал рвать сочные и ароматные ягоды и горстью отправлять в рот. Неожиданно из-за кустов во весь рост вывалился медведь и ударом лапы сбил его с ног. Падая Прохор увидел, как откуда-то со стороны метнулся огромный медведь, своим телом он сбил с ног напавшего на него, медведя. Что происходило за кустами, Прохор не видел. Однако по свирепым рычаниям и шуму, было понятно, та шла схватка не на жизнь – на смерть.
Прохор встал и ощутил сильную боль в плеч, по которому получил удар. Потрогав его, понял, нужно возвращаться домой.
Подняв карабин, раздвинул кусты и увидел лежащего и дрожащего в пред смертных судорогах, напавшего на него медведя. У обидчика Прохора было порвано горло, он лежал на спине, а вокруг него кругом вырвана растительность до оголенной земли.
– Вот значит то чо ента ведь Минька, значт то спас, – Прохор почувствовал легкую дрожь в теле. – Вота значит он страх то токо час дошол, вот дери его…
Мужики нашли, поверженного медведя и его тушу разделили по избам. Самые хорошие куски мяса достались барскому дому и Прохору, шкуру тоже отдали ему по распоряжению Интигринова.
Всё в поместье ещё долго обсуждали случившееся и хвалили Миньку.
Охота
Дождь действительно был не долгим. Затих часа через два.
В траве стояли большие лужи, По тяжелому, и не ровному грунту вода уходила медленно. Ручей, разлился и превратился, в бурлящий поток горной речки. Вода в нем стала грязной и не приветливой.
Вскипятив и напившись чая, охотники взялись за ружья. Разобрали, тщательно прочистили, смазали ружейным маслом и собрали. Проверили ножи. Навели остриё. К выходу в горы было всё готово. Осталось дождаться, как подсохнет.
После дождя день выдался жаркий, луг испарял дождевую воду.
Все же решили не ждать. Оседлали лошадей и отправились уже к знакомым местам. Когда подъехали к распадку камни на солнечной стороне подсохли. Можно было подниматься в горы. Поднялись к намеченному месту. Устроили засады. Обзор позволял просматривать обе стороны пади и луга. Между лесом и скалой.
Неподвижно, сидеть было сложно, затекали ноги, да и спина уставала от напряжения. Сколько, прошло времени, они не знали. Но судя по солнышку, время двигалось к вечеру. Когда Пётр Алексеевич увидел. Как по скальной террасе, не спеша с остановками, высматривая добычу пробирается барс. Расстояние до него было, пожалуй, на пределе дальности прицела. Охотник выставил рамку прицела своего карабина. Опершись о камень, стал выцеливать зверя. Дождавшись когда, тот остановился и замер, вслушиваясь в пространство, Пётр Алексеевич прицелился. Затаив дыхание, мягко спустил курок. Прозвучал сухой выстрел. Прокатившейся, эхом в горах. Жертва упала со скалы и не подвижно распласталась на камнях поросших Иван-чаем.
