Витек встал у подножья горы угля. Свет фонаря облизывал холодные стены и огромное черное пятно на потолке. Дыхание застывало в пространстве.
– Но главное другое.
Коридор упирался в стальную дверь с содранной ручкой.
– Что там? – спросил Витек.
– Понятия не имею. По идее, должен быть центральный котел. Как у Цоя на «Камчатке». Типа, лопатой загребаешь уголь и туда кидаешь. Жар на всю Ивановскую.
Толик положил руку на трубу, которая сквозь кирпичную стену ныряла туда, в неизвестность.
– Потрогай.
После увиденного на улице делать этого не хотелось. Толик, настаивая, кивнул на трубу еще раз.
Витек опустил на нее ладонь и удивленно взглянул на друга.
– Вот именно, – сказал Толик. – Теплая. Что-то ее греет. Без воды, без огня, без ничего.
– Наверное, можно как-то объяснить.
– Ага. Вот и объясни.
– Я не спец по котельным. Откуда мне знать? Ты же у нас мастер на все руки, машины полковничьи чинил. Может, в каптерке угля забросили, а тепло сюда добралось. Николаич приедет, у него и узнаешь.
Толик задумчиво поводил фонариком по двери. Там, где должна была быть ручка, темнели две размытые кляксы, а вокруг них – множество мелких царапин. Замерзла колечком металлическая стружка.
– Я, конечно, хочу тебе верить, – сказал Толик. – Но вот всякие такие штуки меня реально пугают.
– Это все игры, – сказал Витек, хотя сам же понял, как глупо звучит фраза. – Ты в «Сталкера» играл? А в «Резидента»? Вот и я о том же. В темноте да в тишине всякая хрень чудится.
– Ну-ну.
– Короче, я назад. Хочешь, сиди тут и сканируй ауру. Или какой еще хренью ты занимаешься?
– Нужно следить за давлением, а то рванет, – ухмыльнулся Толик.
– Ага. Я тоже читал эту книгу.
Витек побрел обратно, поздно сообразив, что без фонарика его путь может превратиться в затяжное путешествие. Темнота вокруг сгустилась быстро. Только под потолком сквозь окна мягко плыл голубоватый свет.
Трубы были везде. Самая жирная ползла над головой, словно огромная анаконда. Вокруг нее вились трубы поменьше. Кое-где переплелись клубками. Старая изоляция торчала клочьями. Витек заметил несколько щитков, закрытых на замки, с рисунками черепа и костей. Понятно: не влезай – убьет. Под ногами тоже были трубы. Одна, большая, будто только что выползла из стены и перегородила путь. Витек перелез через нее, обхватив ладонями, и понял, что она теплая. Бока ее были влажными от подтаявшего инея.
В какой-то момент до Витька донесся далекий, едва слышный гул. Здание вздрогнуло, словно в ответ ему. Витек застыл, от удивления разинув рот. Трубы вздрогнули еще раз. Где-то под потолком заскрежетало, задребезжало. Звук зародился вдалеке, стремительно приблизился и, клокоча, пронесся над головой. Секунда – и стало тихо. Вот прям совсем тихо. Витек стоял, не понимая, откуда вдруг навалилась эта странная душная тишина. Предательски подкрался страх. Показалось, что кто-то наблюдает из темноты. Приглядывается. Кто-то, кто только что пробежал внутри трубы. Это самое, звенящее, дребезжащее…
Витек почти побежал, спотыкаясь, матерясь сквозь зубы. Вытянул руки, чтобы не удариться. Ладони касались теплых труб. Пальцы нащупали маленький крестик на веревочке, и Витек отдернулся от него, точно ошпаренный. Перед глазами все поплыло. Витек не сомневался: это тот самый крестик, потому что чертово здание сдвинулось, укладывая в темноте новые и новые коридоры; расползлось в стороны, как подтаявший сугроб. Теперь трубы были гибкими, податливыми, словно плоть. Они пульсировали на стенах, сжимая кольцо. Витьку по-настоящему захотелось кричать.
Руки уперлись в металлическую дверь. Витек толкнул ее, с трудом приоткрывая, и в узкую щель вывалился на улицу. Ветер уколол щеки. Дышать сразу стало трудно. Ночью даже в городе температура легко падала до минус тридцати, что говорить о заснеженном поле?
Слева высилась безголовая фигура старого памятника, охраняющая дорогу к поселку. Изумрудное сияние неба рассыпалось на множество мелких звезд. Дома растворились в ночи. Только подмигивали будто бы огоньки в далеких окнах, хотя на самом деле быть этого не могло.
Витек осмотрелся. Похоже, он нашел какой-то боковой выход из котельной. Рядом стоял наполовину занесенный снегом сарайчик с хлипкой крышей. Из сугробов торчали две пары лыж с палками. Еще он увидел широкую, сантиметров десять в диаметре, дыру. Подошел, ковырнул ногой наледь и понял, что дыра эта – начало трубы, уходящей куда-то вниз. Сразу стало понятно, откуда внутри берутся странные звуки. Ветер и воображение, ничего нового.
На свежем воздухе голова прояснилась. В мыслях всплывали логичные объяснения этой чертовщины: страх незнакомого места, фобия темноты. Самовнушение. Он ведь, по сути, ничего и не видел. Напридумывал больше.
