волосяные фолликулы у тебя на стероидах.
– Да, точно, – рассмеялась я. Мы продолжали разглядывать друг друга. Меня так и подмывало достать мобильный и заглянуть в список вопросов, которые мне надо было задать Надии. Но я удержала себя.
– Я хочу знать все о твоей жизни, – сказала я. – Расскажи мне про твою семью и где ты жила в детстве. У тебя есть братья или сестры?
Она сразу как-то поскучнела, покосилась куда-то влево, и я поняла, что ей не по себе.
– Я выросла в Вашингтоне, – начала она, но я перебила ее:
– Правда? Мои родители живут сейчас в Вашингтоне. У них там квартира.
Она кивнула, как будто знала об этом.
Разумеется, знала. Ведь мой отец не какой-то там мелкий чиновник.
– У меня не было ни братьев, ни сестер, – сообщила она. – Мои родители не могли иметь детей, поэтому и удочерили меня. Кажется, по вине отца, но кто там разберет.
– Чем занимаются твои родители? – спросила я.
Тут явился официант с двумя бокалами пива.
– Вы готовы сделать заказ или подождете еще несколько минут?
– Да, мы подождем, – ответила я, и он снова оставил нас.
– Расскажи, – сказала я Надии. – Я спросила тебя о твоих родителях.
Она взяла пиво, сделала пару глоточков и снова поставила бокал на стол.
– Мой отец работал каменщиком, а мама горничной в отеле.
– В каком отеле?
– «Веллингтон».
У меня перехватило горло от эмоций. Я откинулась на спинку стула.
– Ты шутишь!
– Нет, а что? – удивилась она.
– Потому что я сто раз останавливалась в этом отеле. Мы жили в Бар-Харборе, но папа часто ездил по делам в Вашингтон, и мы всегда жили в этом отеле. Когда твоя мама работала там?
Надия завороженно глядела на меня.
– Я точно не знаю, когда она начала, но, когда мне было двенадцать лет, она там работала. Потом мы перебрались в Лос-Анджелес.
– С ума сойти! – Я засмеялась. – Я жила там в детстве. Твоя мать, возможно, убирала у нас в номере.
Когда эти слова сорвались с моих губ, я сообразила, что сказала не то. В обычных условиях я говорю осмотрительно и не ляпаю что ни попадя, но сегодня по какой-то причине, сидя напротив своей сестры, похожей на меня как две капли воды, мне вдруг показалось, что я могу говорить что угодно.
С минуту мы обе молчали.
– А твоя мама работала когда-нибудь? – спросила Надия.
– Временами, – ответила я, с облегчением меняя тему. – Она отвечала за связь с общественностью в некоторых некоммерческих организациях. – Мы неторопливо потягивали пиво. – Но я должна ответить на твой вопрос, который ты задала мне в письме. Ты спросила, знали мои родители про тебя или нет. Сегодня я позвонила маме и спросила, и для нее это стало таким же шоком, как и для нас с тобой. Они ничего не знали, а если бы знали, то удочерили бы и тебя. Независимо ни от чего. Она огорчилась, что им не дали такого шанса.
У Надии удивленно взметнулись брови, а в глазах появился лед. Она что-то пробормотала про типичный ответ.
– Где сейчас твои родители? – спросила я.
И опять Надия покосилась влево, и я догадалась, что ей не по себе. Она явно не хотела говорить о своей семье, и я похолодела от ужаса. Значит, у нее было несчастливое детство? Мне было невыносимо тяжело думать об этом. Я почувствовала себя виноватой в том, что попала к идеальным родителям, любившим меня больше жизни.
– У отца были проблемы с алкоголем, – неохотно проговорила Надия. – Он бросил нас, когда мне было девять лет. Я понятия не имею, где он сейчас. Родители развелись, и это было к лучшему, потому что он был нехороший, когда пил. А мама… – Она помолчала. – Она умерла несколько лет назад.
– Извини. – Я не знала, что еще сказать. Мне хотелось что-то исправить, но как? Я словно играла в пьесе и обнаружила, что не знаю слов своей роли.
Надия пожала плечами, но я видела, что в этом не было ничего от формальной вежливости. Ей просто не нравилось говорить о своих родителях или не хотелось поддаваться эмоциям.
– Рак легких, – сообщила она. – Мама курила как заводская труба. Да, к слову, если ты не возражаешь. Я выскочу на улицу на минутку. Какая мать, такая и дочь, – весело сообщила она, хотя в ее голосе прозвучала извиняющаяся нотка.
