называть языческой не поворачивался язык.
На удивление, детей в новую школу приходило много, и волхвы сбивались с ног, пытаясь организовать и наладить учёбу. Это ещё хорошо, что ребятишки тут не избалованные и покон чтут свято.
Снега всё не было, и я, взяв десяток Ждана и пару мастеров Стояна, отправился на сделанных Истомой новых фургонах за первым кварцевым песком. Поплутав несколько дней, в густых лесах нашли искомое место и наполнили все фургоны до того предела, пока их могли тянуть лошади. Посидел на берегу большого и красивого озера, у которого в будущем будет выбирать этот песок местное население, вспомнил, как мы гуляли тут когда-то давно с супругой. Погрезив некоторое время, поднялся, бросив прощальный взгляд на памятные сердцу места. В следующий раз мастера сами сюда поедут.
До дома добрались без приключений, хотя дружинники постоянно были настороже, опасались нападения. Места, вначале, шли чужие, далёкие. А когда миновали Изборск, вздохнули с облегчением и немного расслабились. По пути повстречали наших, возвращавшихся домой из дальней разведки, охотников. Это ж сколько дней они по лесам шарились? Пока скрипели колёсами до дома, выслушал эпопею долгих странствий от уместившихся рядом со мной на облучке разведчиков. По любому выходило, что прошли они по большому кругу вдоль всего побережья Варяжского моря от реки Наровы вплоть до устья Даугавы. И, со слов охотников, некому было сейчас готовить нападение на Изборскую крепость. Народ на побережье был занят ловлей рыбы перед суровой зимой, и почти всё время пропадал в море. Конечно, все поселения им не удалось обойти просто физически – времени и сил на это ушло бы не в пример больше, но и из увиденного уже выходило, что до весны у нас будет спокойно. Если и нападёт кто, то небольшими силами или совсем с другой стороны.
Точно к такому же выводу пришёл и Трувор, а Горивой, переглянувшись с Изяславом, подвёл в разговоре черту:
– Позовут – пошлём дружину, небольшую. А заранее посылать никого не будем, самим не хватает людей.
– Будет так! – Рубанул воздух ладонью Трувор.
Начали пробовать варить стекло из привезённого песка. Технологии точной не помню, температуру подбирали на глазок, да и некотоых, так необходимых для его производства, веществ не хватало. Надо было исходить из того, что имелось на данный момент. Всё равно нужно пробовать. Головня сделал нам специальный стол с плоской поверхностью, на котором мы и начали прокатывать расплавленную массу. Первые результаты были неутешительными – стекло получалось непрозрачное, мутное и, к тому же, разной толщины. Да и стол, как выяснилось, был не идеально ровный. Но, в конечном итоге, после многих проб и ошибок, нам удалось добиться более или менее устойчивого результата. У нас появилось наше оконное стекло. Пусть неровное, плохонькое, но своё и первое в этом месте. Рассказав мастерам, осваивающим это дело, о возможных изделиях из расплавленной массы методом выдувания через длинную трубку, оставил их набираться опыта. Теперь придётся ещё и отдельно стекольную мастерскую ставить.
Зима вступила в свои законные права, и округа постепенно покрывалась белым снегом. Крепчали морозы, выстуживая землю, ледяной и промозглый ветер крутил позёмок по ровному льду реки, полируя и без того ровный снежный наст. Потянулись охотники в лавку к Дрёме, оживилась пушная торговля, пошло движение товара на продажу.
По моей просьбе Истома сделал мне лыжи, и я в свободное время забирал Грома и уходил в лес. Охота меня не интересовала, просто набирал физическую форму, понемногу наращивая нагрузку, проходя и пробегая каждый раз всё большее и большее расстояние. Дождавшись морозов и убедившись в появлении крепкого льда на реке, начал выходить на подлёдную рыбалку. С удовольствием наблюдал, как ставят сети местные рыбаки, прорубая во льду узкую канавку от берега до берега и опуская в полученную прорубь длинную верёвку, к которой привязывались крепкие сети. В дальнейшем прорубь замерзала. Свободными ото льда оставались только два окошка по краям, закрываемые утеплёнными соломой щитами из жердей. Рыбы добывалось много, поэтому я просто отдыхал на льду с удочкой, выдёргивая рыбёшку за рыбёшкой. Впрочем, это я прибедняюсь, называя мою выловленную рыбу рыбёшкой. Выуживая отдельные зачётные экземпляры, попавшиеся на кованый крючок, приходилось всерьёз опасаться за целостность снасти. И это я ещё на живца не ловил. Боюсь даже и думать, что мне тогда может попасться. Так вот. А по приходу домой я выслушивал тихое бурчание Весеи – мол и так рыбу девать некуда, а тут ещё мелочь всякую боярин приносит. Вот же блажь в голову ударила, нет, чтобы на охоту сходить.
Что интересно, рыбалка считалась занятием для простых людей, холопов. А вот охота – это удел благородных бояр да воевод. Недаром же везде только и слышно про боярскую или княжескую охоту, и абсолютно нигде не слышно про княжескую рыбалку…
Так что, по мнению всего моего окружения, я занимался пустым делом, не подобающим боярскому званию. Да и ладно – не чужие мнения создают нас, а мы будем создавать чужое мнение. Запустил слух о том, что у меня, на далёкой Родине, рыбалку могут себе позволить только очень знатные и сильные духом люди. Ещё и имеющие определённый достаток. Потому как на эту рыбалку нужно выходить в море и вылавливать такую огромную рыбу, с которой приходится бороться часами, чтобы вытащить. Никакая охота с этим и близко не сравнится. Через некоторое время появился нужный результат – на лёд, рядом со мной, начал выбираться и Трувор с неразлучным Горивоем. Правда, на берегу перед этим разбивался лагерь, где горел жаркий костёр и готовилась горячая пища, да и шатёр от ветра всегда устанавливали. Вот из какого далека ноги растут…
Но и мне, чтобы не выглядеть совсем уж белой вороной, пришлось несколько раз всё-таки выбраться на охоту с князем. В основном, всё время держался чуть позади, но, дабы не сочли неумехой (о трусости разговора и быть не могло), пришлось и мне пострелять из своего арбалета, добыв хорошие рога на стену над камином, да большую шкуру под ноги. Когда ко мне в кабинет зашёл Трувор и увидел, как я сижу у камина, а под ногами лежит шкура добытого мною сохатого, то сначала он ничего не понял и сильно удивился. Пришлось рассказывать ему об охотничьих традициях и об украшении трофеями
