дойдет?
– Хорошо.
– Спасибо.
Даша бледнела на глазах. Что случилось в чертовом доме? Девчонке совсем не лучшало. Саблезуб, стоя рядом с ней, мяукнул, глядя на Азамата. Переживал, морда усатая. И скажите потом, что просто зверь. Ну да, точно.
– Тут у тебя тоже кредит?
Азамат не ответил. Потянул на себя дверь, вошел первым. Хватит выступлений Костыля и неприятностей. Не все такие веселые, как Жора, голос которого Азамат не признал из-за насморка. Мало ли, вдруг новые лица, не знающие его собственного. Или кота.
– Пуля!
Не, лица те же. Сергеев, сидя за своей стойкой, радостно скалился во весь набор зубов, подходивший панде, а не человеку. Зубов у Сергеева было ровно через один. Но оттого улыбка не становилась менее дружелюбной.
– Здорово, Сергеев. Мне Хомяк нужен.
– Всем нужен Хомяк, – совершенно философски рассудил Сергеев, – умеет, паскудник, находить клиентуру. Жрет он, Пуля, в едальне. И квасит.
– С утра?
– С ночи.
– Это хорошо.
Уколова толкнула в плечо.
– А?
– Чего хорошего в колдырящем с ночи пайлоте чего-то, скользящего над землей?
Сергеев хохотнул.
– Дак он сейчас уже не в дым. Всего лишь в грибы. Особенность организма, понимаешь. Под хмельком так ведет, залюбуешься. Какие кружева выписывает, стервец…
Азамат лязгнул обрезом по стойке. Кивнул остальным. ПМ Даши выложил сам. Девчонка еле держалась на ногах.
– Сергеев?
– Чего?
– Ей бы отлежаться…
Сергеев вздохнул. Покосился под стол. Азамат знал, куда смотрит старый пес. Нога у него осталась одна. И слава Всевышнему, а могла бы остаться половина тела, не подоспей он, Азамат, вовремя. Сергеева он тогда знать не знал. Но когда человека на твоих глазах дербанит страхолюжина, получившаяся из многих потомств кавказских овчарок, не до знакомств. Сергеева он спас. Ногу – нет. Но благодарен тот оказался навсегда. Даже в нарушение кое-каких правил.
– Щас… Петя! Петя-а-а!! Штопаный ты ленивый ган…
– Чо ругаишься?
Костыль аж крякнул. А Саблезуб заурчал, на всякий случай, блеснув клыками.
Роста в Пете было не так и много. Ну, метр восемьдесят, чего там больно. А вот веса и богатырской силушки – явно больше. Куб на ногах-столбах. Ручищи до колен, толстенные, обезьяньи, густо поросшие черным вьющимся волосом. Макушку природа волосами обделила, щедро вернув бородой и прочим, уходившим под видавший виды тельник.
– Ой… – Петя покосился на кота. – А можно погладить?
– Ёксель-моксель… – Костыль хрюкнул от удовольствия. – А петушка сахарного на палочке не надо, юноша?
– А есть? – обрадовался Петя. – Дашь?
Костыль потерялся. В отличие от Сергеева.
– Петя, возьми девочку и отведи ко мне, пусть полежит.
– Обеих девочек, – буркнула Уколова, – и пусть принесет горячего попить, если можно.
– Ох, Пуля-Пуля… Девочку и тетеньку. Потом сходи на кухню, возьми чайник взвара, меда и поесть. А себе потом возьми сгущенки. Полбанки, в шкафу. И не вылизывай, пожалуйста, потом мы тебе усы с бородой не отмоем. Понял, Петя?
Петя закивал, продолжая смотреть на Саблезуба с затаенной надеждой на «погладить».
Азамат положил руку коту на голову. Тот муркнул, удивленно глядя на здоровяка-дебила.
– Друг, иди с Женей. Охраняй, хорошо? Иди, иди, друг.
Сергеев помотал головой.
– Вани сын. Совсем головой звезданулся еще в детстве, когда мать с отцом не успели доскользить домой. Шли по прямой, автопилот выставили, машина
