Аббревиатуру НКВД он выговорил по-русски довольно прилично, а мне невольно вспомнилось, как в старых голливудских фильмах америкосы наш КГБ называли Кей-Джи-Би.
– Мистер, тут долгая история, если есть желание, я вам расскажу её чуть позже. Дайте, пожалуйста, воды, я не пил четыре дня.
– Сэр, разрешите, я научу его хорошим манерам? – обратил на себя внимание морячок повыше ростом.
– Эй, Ленни, остынь, – не глядя на него, сказал кэп. – Я понимаю, что у тебя чешутся кулаки, ты же у нас главный боец на судне, но пока придержи лошадей. А лучше принеси парню воды, он, похоже, и впрямь едва на ногах держится.
Пока подручный бегал за водой, капитан с помощью всё того же рубильника вернул створки крыши в исходное положение. А когда мне принесли кружку, полную до краёв, я осушил её буквально одним глотком, несмотря на какой-то болотистый привкус.
– Ещё, – попросил я, возвращая матросу посудину.
– Ленни, – кивнул капитан, и матрос, хмыкнув, снова исчез в дверном проёме. – Е…ф…им… Чёрта с два выговоришь это русское имя. Слушай, давай ты будешь Филом? Так вот, Фил, предлагаю перейти ко мне в каюту, там и поговорим без посторонних ушей.
На том и порешили, так что спустя пару минут я сидел на койке в капитанской каюте с третьей уже по счёту кружкой воды в руках. На этот раз я пил медленно, хотя всё ещё хотелось вылить в себя всё одним махом. Мой вещмешок лежал в ногах, я почему-то постеснялся положить его рядом на чистое покрывало.
Капитана звали Сэмюель Джейсон Уолкер, про себя я его окрестил Семёном Денисовичем. Фамилия Уолкер на славянские ассоциации не наводила.
– Ну, теперь можешь рассказать, за что ты угодил в тюрьму и как оказался на моём судне? – поинтересовался капитан, сидевший напротив меня на табурете.
– Тюрьму? Сначала была тюрьма, когда шло следствие, а потом лагерь в тайге. Мне присудили шесть лет за то, что я набил морду троим негодяям, которые оскорбляли мою девушку. Одному сломал челюсть, остальных немного потрепал. Ну и девице из их компании досталось, которая пыталась выцарапать мне глаза. Так тот, кого я покалечил, оказался сынком местной шишки. В противном случае, возможно, просто отделался бы условным наказанием.
– Ты, выходит, любитель помахать кулаками? – усмехнулся кэп. – Это может тебе пригодиться. У моих ребят есть одно хорошее развлечение – бои без правил. Месяцами болтаться по океану скучно, вот и придумали себе занятие с моего разрешения. И мне, старику, есть на что поглазеть, в молодости я тоже был не промах двинуть кому-нибудь в морду.
– И что, правил совсем никаких?
– Они есть, но их всего два: не бить в глаза и промеж ног. Ну и не калечить, мне нужны здоровые матросы. Можешь поучаствовать, когда окрепнешь, глядишь, что-нибудь ещё на этом и заработаешь. Ну а из лагеря зачем сбежал?
– Повздорил с уголовниками, случилась у нас там стычка, стенка на стенку, я нескольких противников порубил своим мачете. Пока суд да дело, начальник лагеря приказал меня посадить в холодный карцер без верхней одежды, а морозы сами знаете какие в тех краях. Это ж верная гибель, да ещё и за убийство стольких уголовников меня могли запросто к стенке поставить. Так что на пути к карцеру я разоружил конвоира, захватил аэросани и вышиб тараном ворота. Топлива хватило на несколько часов пути, дальше пошёл пешком. Сразу решил, что попробую дойти до Архангельска и пробраться на иностранное судно. В дороге простудился, выходил меня местный охотник. У него в таёжном домике я прожил пару месяцев, потом пошёл дальше.
– А на моем «Liberty» как очутился?
Рассказал вкратце эпопею с проникновением на судно. Капитан, слушая, только хмыкал и крутил головой.
– И что теперь думаешь? Мы на пути в порт приписки нигде останавливаться не планировали. Или тебе всё равно, куда плыть, лишь бы подальше?
– Это точно, нужно запутать следы.
– Ты же обычный уголовник, думаешь, тебя будет искать весь НКВД? – Он снова произнёс эти четыре буквы на русском языке.
Не рассказывать же ему об интересе ко мне со стороны наркома внутренних дел Николая Ежова, с которого станется отправить наёмных убийц в любую точку земного шара.
– Всё-таки побег заключённого, да ещё при таких обстоятельствах – это удар по самолюбию НКВД, – тоже на русском повторил я зловещую аббревиатуру. – Кто знает, возможно, захотят наказать. А порт приписки у вас где?
– В Нью-Йорке, сынок, в самом прекрасном и самом отвратительном городе Соединённых Штатов.
О как! Хотя с ним, пожалуй, можно согласиться. Бывал я в этом мегаполисе пару раз, мне даже как-то устроили экскурсию по нескольким интересным кварталам, так что я видел и красоту Нью-Йорка, и его грязь. Думаю, в это время, практически восемьюдесятью годами раньше, примерно то же самое.
– Получается, мы плывём через Атлантический океан?
– Пока ещё проплываем Норвежское море, но в скором времени да, войдём в воды Атлантики. А там ещё недели две хода – и мы дома. Ну ладно, высадим мы тебя в Большом Яблоке, а там куда? У тебя же, как я догадываюсь, нет ни денег, ни документов? Тебя просто отправят обратно в СССР.
– Пусть сначала докажут, что я русский, документов-то у меня нет, – нагло заявил я. – Как-нибудь выкручусь. Главное – добраться до Америки.
Сэм, прищурившись, смерил меня оценивающим взглядом, который я расценил по-своему.
