– Мы волновались, – ответила за всех Ванична. – Ты заболела. Только пошла на поправку – и вдруг исчезаешь из лазарета.
– Там светло и грустно, – попыталась оправдаться я. Коха совсем уж не по-королевски хихикнула, а ректор нахмурился неодобрительно.
– Мы так и поняли, – заверила меня, наверное, все же мама. Ведь в этом мире так, по сути, и было.
– Понятливые.
Я как-то изрядно поглупела, находясь рядом с ней. Видимо, так и происходит с детьми, когда они до маминой юбки дорываются, спасаясь от страшного окружающего мира. А рядом с мамой всегда хорошо и безопасно. Мама – она такая, она самая лучшая и надежная.
– Хм, магистры, – Коха обвела ироничным взглядом обоих гостей, – похоже, вы мешаете воссоединению семьи. Вам не кажется…
Договаривать она не стала, но все и так поняли, что их попросили на выход. И если Альтар вышел спокойно, то Бродсед упрямился и норовил задержаться в дверях. И чего ему так любопытно? Кикимор в такой концентрации не видел?
Наконец комната была очищена от инородных элементов противоположного пола, и Коха присела на кровать Виты. Ванична с моего полного согласия и одобрения села рядом со мной.
– Ругать будете? – жалобно спросила я. – Я не специально.
– Специально бы и не получилось, – усмехнулась ее величество. – Такое только спонтанно.
– Вот!
– Но нужно учиться себя контролировать. Нельзя полагаться на счастливую случайность!
– Простите, – покаялась я, хотя основная мысль от меня ускользала.
– Коха, девочка не совсем тебя понимает, – заметила Ванична и пояснила: – Пытаясь повлиять на растения, ты потратила слишком много сил.
– Я не пыталась…
– Ты просто разозлилась, – тихо продолжила за меня кикимора. – И у тебя получилось то, что получилось. Но ты могла израсходовать все, и тогда бы из Академии пришлось бы уйти. Без дара здесь обучаться нельзя.
Я со страхом уставилась на собственные пальцы, пытаясь вызвать огонек. Поддался. Пламя заплясало на ноготке и перекинулось на другие. С облегчением выдохнула и показала обеим кикиморам свое достижение.
Те странно переглянулись. Коха поднялась и вышла из комнаты, оставляя нас наедине.
– Данька.
Я напряглась. Обращение по имени ничего хорошего не сулило. Это я еще в своем мире выучила.
Ванична продолжила:
– Постарайся быть осторожнее. Мы не хотим, чтобы с тобой что-то случилось.
– Я…
Что сказать? Обещать исправиться? Но что именно исправлять? Обещать быть осторожней? Но я не знаю этот мир так, как знают его остальные. Не выходить за пределы школы? Как оказалось, чтобы влипнуть, и выходить не пришлось.
– Ты справишься.
Меня снова поцеловали в лоб. Теперь уже успокаивающе.
– Ты вернешься домой?
Мне не хотелось, чтобы она уходила, но я понимала, что у кикиморы могут быть другие дела.
– Я обязательно приду на ваше выступление, – уклончиво ответила болотница.
– Буду ждать, – искренне пообещала я, проваливаясь в сон.
– А она точно в порядке?..
«Нет, не точно!» – хотелось заорать мне, когда в очередной раз дверь в комнату открылась и в проеме показалась голова Трейса.
Виту, которая осталась со мной после ухода Ваничны, уже порядком раздражал этот вопрос.
– Была, пока вы не пришли и не разбудили! – все с тем же терпением, что и обычно, но ныне требовавшим куда больших волевых затрат, ответила она.
– Отлично, – ничуть не расстроился болотник и махнул кому-то позади себя.
Я видела! Мне интересно стало!
Звякнуло стекло, стукнулась открытая нараспашку дверь, взвыл Джейс, на ногу которого опустилась одна из ножек стола, пискнула Кира, принявшись ловить уезжавшую посуду. Болотники пришли отмечать мое возвращение из забытья.
Судя по потрепанности столешницы, стол они вынесли из аудитории. На особенно древних ножках виднелись нацарапанные надписи популярного толка, как то: «Тараса – дура», «Жизнь за Нерзула» или «Пятерка или смерть, подлый трус!» Кое-где надписи двоились, перекликались, размножались… жили собственной жизнью, вплетаясь в историю Академии. Интересно, кто-нибудь их собирал когда-нибудь? Здесь даже стихи попадались!
– Данька, ты опять куда-то уплываешь? – потряс меня за плечо Трейс.
