его клумб гужевым транспортом. Разумеется, бесплатно.
Выдав по семь-девять штук листовок на брата, кикимора ушла, оставив нас страдать за правду. Мы решили разделиться и выходить с интервалом в четверть часа. Все же листовки были делом болотоугодным, но не поощряемым комендантом, которому это все срывать.
Обклеивать общагу полагалось мне. Не знаю, почему так выпал жребий. Видимо, у судьбы имелся на меня зуб размером с копье. Но ничего, кикиморы – не саперы. Один раз ошибусь – пойду по второму кругу.
Комендант не дремал. Или это его заместитель? Тем не менее по общежитию курсировал патруль в числе одного раздраженного субъекта, от которого предпочитали прятаться. Описывали его крайне нелицеприятно, и я даже было убоялась идти «на дело», но долг есть долг, страдать за правду – предназначение честного человека. Я страдать не собиралась, все же честность – не лучшее подспорье в антиобщажном деле, но возможность не исключала.
Спрятав в карман выданный братьями суперклей, я крадучись спустилась в холл, воровато (а как иначе?) огляделась, но никого не обнаружила. Выдохнула и потрусила к доске объявлений, клеить на которую мог только комендант или любой счастливчик, но с его разрешения. Разрешения у меня, сами понимаете, не было, что придавало пикантность нашим отношениям с доской.
Высунув язык от усердия, я принялась за дело. Доска скрипела и терпела, но пока не выдавала.
– Что здесь происходит?
Да уж, рано я начала ликовать.
Позади, уперев руки в боки, с гневом на бледном лице стоял помощник коменданта. Он выглядел таким раздраженным и уставшим, что мне захотелось пригласить его на ужин, чтобы немного утешить. Это же надо – так попасть? Бедный, бедный парень.
– Георг, может, ты меня не видел? – с надеждой спросила я, оглядывая с ног до головы старого знакомого.
– Не видел тебя или нарушителя? – переспросил молодой человек.
И что в нем страшного только нашли?
– Нарушителя! – легко выбрала я.
– Ладно уж!
Сердце Георга, похоже, дрогнуло. Он вошел в мое положение. Слава солидарности! Стоп… Что он там говорит?
– Но отдирать сами будете! А сейчас – марш в кабинет коменданта. Узаконим наши отношения.
– Э…
– И без лишних разговоров. Твои подельники уже там, – довольно усмехнулся молодой человек. – Будем решать, что с вами делать!
– Может, чаю?
– И чаю тоже выпьем, – пообещал он и повел меня по известному, но всеми избегаемому маршруту. В логово коменданта.
Тайными тропами, по буеракам и рвам мы шли…
Лестница неуклонно поднималась, заставив меня проникнуться величием нашего главного и едва не споткнуться. Лететь вниз было бы больно и унизительно, так что я сдержалась.
Наконец мы остановились около узкой двери, через которую и мне было бы тяжело протиснуться. Не то что Георгу. Парень достал из кармана ключ едва ли не с его ладонь, засунул в замочную скважину и повернул. Дверца начала расти, словно переела «Растишки» с мгновенным эффектом.
– Проходи, – пригласил Георг, когда дверца доросла до размеров хорошей двухместной арки и открылась.
Я решила не спорить, к тому же нос уловил запах черного чая. Низкий старт пришлось отложить из соображений безопасности, но я ускорилась. К тому же держать самодельные листочки в руках было неудобно, а клей в заднем кармане брючек и вовсе вызывал справедливые опасения. Быть приклеенной хотелось меньше всего.
За столом, облюбовав чайничек, в котором, судя по всему, объем полезной жидкости уменьшился едва ли не втрое, сидели Кира и братья-болотники. На лицах последних застыла скорбь. Такая натуральная, такая искренняя, что верилось в нее с трудом.
– Итак, я требую объяснений. По какому праву, не согласуя действия с администрацией, вы начали вешать свои объявления?
Честная компания отвела глаза. Я, напротив, вылупилась на Георга, являвшего собой образец честного и неподкупного стража, которому дали недостаточную мзду.
– А нужно было согласовать? – ляпнула я.
– Необходимо! – громом среди ясного кабинета пронесся голос Георга. Пронесся – и сменился кашлем.
«Не отрепетировал», – поняла я.
– Мы не знали-и-и-и, – с подвываниями принялась объяснять я. – Но вы честный и справедливый, вы же не оставите нас без братской… отцовской поддержки? Вы же наставите на путь истинный? Вы же…
Остапа понесло. Это заметили все: болотники, которые изобразили нечто похожее на небезызвестное рука-лицо, и Георг, который подавился чаем и расплескал его на стол любимого (аж до зубного скрежета, я не вру!) руководителя.
