«Ну, я же его носить не буду! – говорит он. – Давай. Примерь его».
Я медлю. На фоне происходящего это кажется настолько глупым… И тем не менее я заворожена. Во «Дворе Зимородка» я постоянно восхищалась шелковой отделкой на одежде Старейшин. Мне трудно поверить, что я держу в руках целый предмет одежды из этой ткани. Не дожидаясь уговоров, я ныряю за ширму с красными летучими мышами и сменяю свой костюм художника. Платье мне чуть длинновато, что и неудивительно, если вспомнить мой небольшой рост. Пояс помогает его чуть подтянуть, и, поддавшись порыву, я по-другому укладываю стянутые в пучок волосы. Когда я выхожу из-за ширмы, то обнаруживаю Ли Вэя у решетчатой стены: он смотрит в зал. Я подхожу к нему, Ли Вэй поворачивает голову и замирает.
«Ты что? – встревоженно спрашиваю я, боясь, что выгляжу нелепо. – В чем дело?»
Он отвечает мне не сразу.
«Вот в этом, – говорит он наконец. – Помнишь, ты еще спрашивала, чего ради мне было рисковать укусом скорпиона? – Он обводит рукой меня и платье. – Ради вот этого. И я даже согласен был бы получить укус».
«Не надо так говорить! – Я чувствую, как мои щеки начинают пылать. – Давай есть, пока все не остыло. Хватит тратить время на мое тщеславие».
Ли Вэй еще несколько мгновений восхищенно любуется мной: его взгляд ощущается почти как прикосновение. Когда он наконец кивает и садится, во мне борются облегчение и разочарование. Я сажусь рядом с ним, нервно расправляя пышную юбку.
Та еда, которую нам дали у подвесной дороги, была потрясающая, но эта трапеза – нечто невероятное. Лапша очень редко появлялась в корзинах с продуктами, которые мы получали в поселке. А в таком приготовлении мы ее вообще не ели: сваренную в пряном мясном бульоне, со свежайшими овощами. Те, что присылают нам, всегда бывают привядшими. Аромат просто головокружительный, так что я спешу приняться за еду. Вкус – сказочный, очень скоро я уже подбираю последние капли со дна. В моей жизни еда всегда была простой необходимостью. Я даже не думала, что она может дарить наслаждение.
А вот рисовое вино меня совсем не впечатляет. Давлюсь первым же глотком. Ли Вэй смеется при виде моей реакции, и я придвигаю свою чашечку к нему.
«Можешь выпить и мое».
Он с улыбкой качает головой.
«Нам надо сохранить ясность мысли. – Он обводит взглядом комнату, и у него на лице снова появляется изумление. – Представляешь себе, что можно жить вот так? И есть такую еду? Иметь доступ к такому множеству вещей, знакомиться с людьми со всего света?»
«Я над этим не задумывалась, – отвечаю я честно. – Может, после того как мы поможем нашему поселку, у нас останется время еще что-то узнать».
Он хмурится и смотрит так, словно готов возразить, но в эту минуту входит Лу Чжу. Она многозначительно смотрит на мое платье и быстро убирает опустевшую посуду. Заметив, что вино осталось нетронутым, она возвращается с чайником чая и крошечными фарфоровыми чашечками. Нелечебный чай у нас в поселке тоже роскошь, и его пьют в основном Старейшины. Может, Ли Вэй и прав, мечтая жить в таком мире.
Новый шум выводит меня из раздумья. Я застываю, слушая новые звуки. Они повисают в воздухе, словно краски на холсте, напоминая мне песню дрозда.
«Что там?» – спрашивает Ли Вэй.
«Не знаю, – отвечаю я ему, вставая. – Но это потрясающе!»
Я подхожу к решетчатой стене и смотрю вниз. Лу Чжу вернулась в общий зал и теперь сидит там и держит то, в чем я по свиткам опознаю музыкальный инструмент. Кажется, это лютня. Она осторожно перебирает струны, и я вижу, что ее игра заворожила не только меня. Некоторые из посетителей смолкли и неотрывно наблюдают за ней. Кое-кто кладет к ее ногам монеты.
«Там музыка, – говорю я Ли Вэю. Он знает само слово, но его содержание для него бессмысленно. – Она чудесная… как сон».
Я уже успела убедиться в том, что звуки могут быть полезны для общения и выживания, но до этой минуты не догадывалась, что они могут приносить наслаждение. Это – вид искусства. Слушая лютню, я чувствую, как успокаиваюсь, меня наполняет тихая радость. Напряженность отступает, и я ненадолго забываю о бедах нашего поселка. Ли Вэй не способен воспринимать музыку, однако мое настроение отчасти передается ему. Он становится у меня за спиной, обхватывает за талию и притягивает к себе. Сначала я застываю, охваченная страхом. Но очень скоро расслабляюсь и поддаюсь. В этих мгновениях есть неоспоримая правильность, которую я сама не смогла бы сформулировать.
Забыв про музыку, я поворачиваюсь к нему и поднимаю голову, чтобы видеть его лицо. Он держит меня за талию. Его взгляд порождает слабую дрожь, которая разбегается по моему телу. Я даже не подозревала, что можно испытывать одновременно восторг и ужас. Мне не сразу удается опомниться и найти нужные слова.
«Ты… ты не должен так на меня смотреть!» – говорю я ему.
Он поднимает руки для ответа, и кончики его пальцев скользят по мне.
«Как?»
«Сам знаешь», – ворчу я.
«Почему? – спрашивает он, приближаясь еще на шаг. – Потому что ты художница, а я шахтер?»
