эта часть рассказа очень волнующая, я опять прибегаю к краткости. В данный момент мои собственные проблемы не имеют значения. Мне нужно, чтобы в моем поселке узнали о самопожертвовании Ли Вэя и о безжалостности города.

Когда я завершаю свой отчет, то сама изумляюсь тому, сколько написала. В нормальных условиях такое количество каллиграфического текста было бы работой нескольких подмастерьев. А еще их письмена были бы гораздо более выверенными: каждый мазок кисточки был бы нанесен осторожно и точно. Мой текст, хоть и не всегда аккуратен, остается подробным и легко читается. Я использовала крупные, широкие линии, чтобы все можно было прочесть издалека.

Теперь Чжан Цзин готовит мне краски: я берусь за иллюстрации. Рисую я даже поспешнее, чем писала, но я достаточно хорошая художница и вижу, что мои способности все равно заметны. На одном из рисунков я изображаю дом из деревни Нуань: разрушающееся помещение и трупы целой семьи, погибшей от голода. Картина получается мерзостная, но, видя потрясенное лицо Чжан Цзин, я понимаю, что она мне удалась. На второй иллюстрации я показываю, как сейчас живут люди Нуань: обшарпанный лагерь из шатров, худые и грязные люди… Это моим соотечественникам тоже следует увидеть.

Не знаю, откуда у меня берутся силы на все эти картины. Мучительный подъем этой ночью уже высосал из меня все силы. Мне кажется, что это будущее (Чжан Цзин и всех остальных) дарит мне приток энергии и вдохновение, которые помогают закончить этот лихорадочный, зловещий шедевр. И Ли Вэй, конечно. Он все время, неизменно, остается в моих мыслях, помогая не сдаться. Сестра снабжает меня красками, так что я не делаю пауз – только макаю кисть или меняю цвет.

Наконец я потрясенно осознаю: я сделала все что возможно за столь короткий срок. Стоять спокойно после отчаянной спешки почти невозможно, но я заставляю себя обвести взглядом все полотна: мой величайший и ужасающий труд.

«Надо отнести все это в центр поселка», – говорю я Чжан Цзин.

Широко раскрыв глаза, она оценивает масштаб моей работы. Она наблюдала за мной все это время, но только теперь решается заговорить.

«Это действительно правда, да? – спрашивает она наконец. – Все это? То, что случилось с теми людьми. Что случится и с нами».

«Да», – подтверждаю я.

«Ты ничего не говоришь про слух, – замечает она. – Разве это не важно?»

Чуть поколебавшись, я отвечаю:

«Для судьбы нашего поселка – нет. Позже мы сможем разобраться с тем, что происходит со мной. А сейчас нам надо помочь остальным».

Чжан Цзин кивает, соглашаясь со мной.

«Скажи, что мне делать, сестричка».

На мгновение любовь и вера, отразившиеся в ее взгляде, настолько меня потрясают, что я готова сломаться и разрыдаться. Я прячу свое смятение, крепко обнимая ее, чтобы она не увидела, как я смахиваю слезы. Когда я наконец отступаю назад, то, надеюсь, выгляжу более уверенно, чем себя чувствую.

«Ладно, – говорю я ей. – Теперь нам надо вывесить все это в центре поселка».

Эта задача сложнее, чем можно подумать. Хотя большая часть слуг держится рядом с кухней, охраняя запасы продуктов, все равно остается опасность, что кто-то из них забредет в то крыло, где находится студия. Из-за этого выбираться из здания приходится с особой осторожностью. Не меньшую трудность представляет собой обращение с самими полотнами. Хотя обычно подмастерья подправляют отчеты утром, большая часть работы успевает подсохнуть за ночь. Сейчас нам с Чжан Цзин надо заботиться о все еще влажных красках и туши, следить за тем, чтобы не испортить надписи и изображения, над которыми я столько трудилась.

Нам приходится сделать несколько ходок. Я никогда не считала этот каждодневный утренний переход особо долгим или трудным, но сейчас, повторив его несколько раз в моем нынешнем состоянии, я начинаю думать, что он почти такой же выматывающий, как спуск с горы. В центре поселка ночуют многие попрошайки: они теснятся друг к другу, чтобы согреться. Мы стараемся обходить их и не тревожить, но при виде их мне становится тошно: я понимаю, насколько вероятно то, что другие наши люди – в том числе и Чжан Цзин – разделят их судьбу, если мы ничего не предпримем.

Мы с Чжан Цзин заканчиваем выставлять мой отчет как раз к тому моменту, как небо на востоке становится фиолетовым. Скоро поселок начнет просыпаться. Скоро все увидят то, что я создала.

«Тебе надо вернуться, пока никто не знает, что ты в этом участвовала, – говорю я сестре. – Иди, проснись вместе со всеми, позавтракай, как всегда. А потом посмотрим, что будет».

Моя сестра одаряет меня милой грустной улыбкой.

«Я предпочту остаться рядом с тобой. И потом, на завтрак еды нет».

Ее слова меня потрясают. Я опускаюсь на колени прямо на помосте и, развязав дорожный мешок, достаю часть продуктов, которые захватила с собой, чтобы показать остальным. При виде еды Чжан Цзин шумно вздыхает: по ее глазам видно, насколько она голодна. Я отдаю ей немного плодов и последнюю булочку.

«Возьми и иди обратно, – настаиваю я. – Я знаю, что ты на моей стороне, но мне будет спокойнее, если ты вернешься домой. Не знаю, как остальные отнесутся ко всему этому – и ко мне. Особенно если решат, что это из-за меня у них нет еды».

Вы читаете Безмолвная
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату