лейтенант в один присест разделался с ранним завтраком и откинулся на удобно торчащий из земли корень какого-то похожего на сосну дерева. Настроение сразу же стало если не радужным, то вполне неплохим.
– Все, отдыхаем. Два часа. Ты спала, теперь моя очередь.
Каталина молча кивнула. Вообще она за все время не произнесла ни слова. Ее дело, ее право, Костину сейчас было все равно. Совершать марш-броски по пересеченной местности он отвык уже давненько, и сейчас ноги гудели и повиновались так, будто хотели выругать хозяина последними словами. Не страшно, но дальше идти будет куда тяжелее.
Два часа. Меньше, чем хотелось бы, но лучше, чем ничего. Костин бросил на землю одеяло из аварийного комплекта, тонкое, почти ничего не весящее, но отлично защищающее от холода и не пропускающее влагу. Лег, закрыл глаза и мгновенно провалился в темноту. И никаких тебе сновидений, усталость брала свое. Пилотировать корабль, уходить от погони, сажать поврежденный звездолет, а потом бежать по лесу с грузом. Кому как, а Костину на сегодня хватило. И пускай он был намного сильнее обычного человека, без сна обходиться пока что не научился, а садиться на стимуляторы раньше времени не хотел.
Проснулся он так же, как и заснул, рывком, практически мгновенно. Ровно через два часа, это можно было даже не проверять, их учили контролировать время всегда, даже во сне. Потянулся, зевнул и тут же обнаружил, что Каталина, задачей которой было, сжимая в руках пистолет, бдеть, ходить вокруг дозором и никого не пущать, бессовестно дрыхнет возле соседнего дерева. Привалилась к стволу и сопит в две дырочки. И как это, спрашивается, понимать?
Первым желанием Костина было заорать ей прямо в ухо «Подъем!», а затем устроить разнос, однако, подумав, отказался от этой неплохой, в общем-то, идеи. Жалко стало, только и всего. Девчонке, если вдуматься, досталось в чем-то даже сильнее, он хотя бы крейсер не терял и в гибернаторе не валялся. Ладно, пускай спит. Полчаса, а потом надо идти дальше.
Когда он тряхнул девушку за плечо, та проснулась не сразу. Пробормотала что-то, попыталась перевернуться на бок, но Костин не собирался торчать здесь неизвестно сколько, дожидаясь неприятностей.
– Вставай давай, хорош дрыхнуть.
Получилось в очередной раз грубовато, зато действенно. Каталина открыла наконец глаза, хлопнула пару раз длиннющими ресницами и, сообразив, что произошло, ойкнула. Костин пожал плечами и отошел, читать нотации он не собирался. Просто сделал выводы, и все. Балласт…
Надо сказать, Каталина, когда он ее все же разбудил, выглядела пристыженной. Офицер, феменистка, а тут такое! Впрочем, на аппетите ее это не сказалось, слопала все, вздохнула с сожалением, но добавки не попросила. А зря, Костин дал бы, сухих пайков он прихватил с избытком. Однако же и предлагать не стал. Взрослый человек, пускай сама решает, чего и сколько ей надо, а пока мешки на плечи – и вперед!
Каталина Мартинес
Она лежала на невысокой, но удивительно мягкой траве, приятно щекочущей шею и затылок, несмотря на волосы. Да, у нее были длинные волосы. Этого не могло быть, но… но они шелковой волной лежали вокруг. Таких она не носила даже до поступления в летное училище и о таких всегда мечтала. Но, увы, не в их семье…
Девушка лежала на склоне невысокого холмика, увенчанного полусгнившим деревянным крестом, рядом с которым лежал летный шлем. Старый, мягкого типа, такой архаичной формы, что Каталина не могла даже представить, сколько ему лет… или веков? Прочный, не подверженный гниению материал хорошо сохранился, но ей не хотелось присматриваться, что за эмблемы на нем. Она и так это поняла – имперские. Именно так пилоты империи хоронили павших товарищей, если не могли вывезти их тела. Таких могил хватало на разных планетах, и не только в империи. И никто и никогда не решался их трогать.
Внезапное понимание, что она лежит на чужой могиле, почти касаясь головой креста, не испортило Каталине настроения. Почему-то она знала, что тот, кто лежит здесь, не против ее присутствия. В теле ощущалась удивительная, уже давно, кажется, забытая легкость, и так же легко было на душе. Потом сверху, из ниоткуда, спустилась бумажка на тонкой ниточке. Еще одна, еще… Девушка протянула к ним руку, почувствовала, как мешает движению комбинезон, и раскрыла магнитную застежку до самого плеча, заставив рукав из жесткого полимера распасться на две половинки. Раньше это всегда получалось с усилием, застежку заедало в локте, какой бы комбез она ни носила, а сейчас она словно ждала ее движения, подчинившись легко и как-то даже с удовольствием.
Обнаженной рукой шевелить было куда проще. Каталина протянула руку к ближайшей бумажке, но та вдруг дернулась вверх. Остальные поступали точно так же – стоило протянуть к ним руку, и они подскакивали, вихляясь в воздухе по непредсказуемым траекториям. И от этого на душе стало вдруг невероятно хорошо. Девушка рассмеялась и принялась ловить бумажки, словно играющий котенок, а они плясали перед ней, вставая в невероятный хоровод…
Резкое потряхивание за плечо вырвало Каталину Мартинес из объятий сна. Обычно это происходило мгновенно, навык, вбитый еще дома и закрепленный в училище, но сейчас она просыпалась с трудом, ей просто не хотелось оставлять это чудо. Однако встряска повторилась, резче и жестче, и девушка смогла заставить себя открыть глаза, ощутить под головой не подушку, ортопедически выверенную, которые полагались офицерам армии Европейской Ассоциации. И не как на имперском корабле, самую обычную, только невероятно мягкую. Просто древесный корень, жесткий, но теплый. А еще
