– Он это… дернуться попытался. Я испугалась, и…
– Убила? – безразлично спросил лейтенант, припоминая, что выстрелов вроде бы не слышал.
– Нет. Пистолетом по голове врезала. Он без сознания… вроде бы.
– Вроде бы, вроде бы, – проворчал Костин, направляясь к собаке. Та лежала и не скулила даже, лишь тяжело, хрипло дышала. Когда он подошел, ему уже было ясно – не жилец. И все же пес еще нашел в себе силы, дернул хвостом, лизнул пальцы склонившегося над ним человека – и замер. Теперь уже навсегда.
Костин медленно встал, повернулся. Наверное, что-то не так было с его лицом, потому что все, включая Каталину, отшатнулись. Но голос лейтенанта звучал ровно, не дрожал, не рычал, не хрипел:
– Пленных сюда. Бегом!
Его приказ выполнили почти молниеносно, приволокли всех троих. Тот, которого лейтенант попотчевал лучеметом в лицо, не дышал, удар попросту раскроил ему череп, зато двое других даже переломов не заработали. Что же, тем лучше.
С помощью Каталины, до сих пор как-то нервно на него поглядывающей, Костин связал обоих пленных, которые уже, кажется, начали приходить в себя. Ворочались и, похоже, выражали свое неодобрение, но без особого энтузиазма, видимо, паршиво себя чувствовали. К моменту, когда с ними было покончено, пришел в себя и стрелок по собакам. К нему-то Костин и направился.
– По-русски говоришь? По-английски? По-китайски?
– Да пошел ты, гяур…
Гяур… Ну, что же, с вероисповеданием определились.
– Значит, по-английски шпрехаешь. Это хорошо. Собаку за что убил, козел? – мрачно спросил Костин.
– Собака – грязное животное.
– Это ты – грязное животное. В грязи тебе и место.
С этими словами лейтенант схватил связанного за шиворот и потащил его к компостной яме. Он не знал, где она, но помнил, как ее располагали дома, и решил, что планировка здесь схожая. Запах подтвердил, что он на правильном пути, и буквально через минуту Костин уже стоял перед ямой, чуть не до краев заполненной густой навозной жижей пополам со всякой дрянью. Пленный, видимо, сообразил что-то, начал вырываться и орать, но Костин пер его, как танк. На краю ямы лейтенант, не обращая на потуги пленного ни малейшего внимания, ловко привязал к тощей шее веревку, а на другой конец – железяку солидных размеров. Толчок – и орущее тело улетело в свежий свиной навоз. Внутри только булькнуло смачно.
– Выплывай, если сможешь, и пускай твой бог тебе поможет, – бросил на прощание Костин и пошел обратно, к впечатленным такой расправой людям. – Урод. Не знаю, кого из ваших святых покусали, но эта собака троих таких, как вы, стоила.
Он не спеша подошел к сидящим пленным. Злость медленно уходила, но контролировать себя все же приходилось, иначе… Что иначе, не хотелось и гадать. Посмотрел на них сверху вниз. Ну что же, описание точное. Все, включая убитого, бородатые, одетые в добротную, но недорогую форму, знаков различия нет. На солдат регулярной армии похожи, как заяц на лису. В смысле, ног тоже четыре и хвост какой-никакой имеется. Зато на какое-нибудь полудобровольческое-полубандитское формирование – запросто. И, как минимум, один из них говорит по-русски, это радует.
– Кто вы, какова цель вашего прибытия, где ваша воинская часть…
Вопросы пошли стандартные, по стандартной же методичке. Сидящие молчали. Потом тот, который постарше и попредставительнее на вид, коротко бросил пару слов своему напарнику. Получилось у него, правда, не слишком-то грозно, видно было, что поврежденная челюсть слушается его с трудом.
Второй, на вид совсем мальчишка, был явно лицом подчиненным. Сразу же заговорил на том же непонятном языке, переводил, похоже, вопросы Костина. Выслушав его, старший расхохотался, а потом заговорил. Переводчик втянул голову в плечи, но после того, как лейтенант кивнул поощрительно, заговорил:
– Ты, сын шакала и свиньи…
– Довольно, – Костин поднял руку. – Я понял, что он хочет сказать. Ну, сейчас я тоже пошучу. Каталина, уйди в дом и забери остальных.
Девушка подчинилась беспрекословно. Понимала уже, когда можно иметь собственное мнение по какому-то вопросу, а когда лучше держать его при себе и выполнять приказы. Антонио с семьей тоже не стал пытаться умничать – сообразил, видать, что не стоит им видеть допрос в полевых условиях. А Костин, дождавшись, когда они уберутся, полез в трофейный пикап, где отыскал набор инструментов. Хороший набор, а в нем, в числе прочего, молоток. То, что нужно.
Вооружившись этой полезной вещицей, он вернулся к пленным. Те заерзали – явно поняли, что сейчас их существование станет крайне некомфортным, однако лейтенанту было плевать на их мнение по этому поводу. Ему почему-то на все было плевать. Слышал когда-то, что первый убитый вот так, лично, а не нажатием кнопки на пульте, здорово действует на психику, но и это его сейчас не волновало. Абсолютно. Работа, которую надо выполнить, и не более того. Присев на корточки, он посмотрел в глаза разом побледневшему сквернослову и почти ласково сказал:
– Я знаю ход мыслей таких, как ты. Вы умеете убивать, гордитесь этим и считаете себя расой господ. Все остальные должны пресмыкаться перед вами. Вам это наверняка внушают чуть ли не с детства. Но на самом деле вы – мелкие ублюдки, которые очень боятся собственной крови. Вы уверены, что другие
