амбарной, все время макая при этом в чернильницу донельзя винтажную перьевую ручку.

Конечно, гимнастерка и галифе сержанта Потеряхина после долгого лежания в вещмешке были сильно мятыми, но все-таки мой новый внешний вид зампотылу вроде бы понравился. Форма оказалась мне почти впору, только рукава у гимнастерки были чуть длинноваты.

– Ну вот, совсем же другое дело, товарищ сержант! – сказал он удовлетворенно, возвращая мне документ. Я успел заметить на обложке его амбарной книги надпись «Журнал учета личного состава 44 ОТБ». Вслед за этим лейтенант, фамилия которого действительно была Кадин, сообщил мне, что сейчас в батальоне, в котором я отныне служу, личного состава значительно больше, чем танков, – на сто тридцать пять человек всего семнадцать танков и два броневика. И именно поэтому он пока записывает меня в так называемый «безмашинный резерв» (в авиации меня в аналогичной ситуации, наверное, назвали бы «безлошадным»).

– Почему? – поинтересовался я на всякий случай.

– А потому, товарищ сержант, что два ваших танка – это, увы, не первая потеря батальона. Не успели прибыть на фронт, а машины уже теряем. Экипажи остаются без танков, а новых взять негде. Пополнение материальной части приходит нерегулярно, а в последнее время так и вообще не приходит или, как сегодня, гибнет, не добравшись до места назначения. И что самое обидное – все жертвы исключительно от бомбежек… В общем, сержант, сейчас идите к старшине Горобцу, он со своим хозяйством тут недалеко, через три двора налево. Там встанете на довольствие и получите что положено. Он же вас определит и на ночлег. А там решим, что с вами делать, сержант. Не исключено, что не сегодня завтра – в бой. Вон комбата срочно в штаб дивизии вызвали…

Разговаривать далее желания у лейтенанта явно не было. Он вручил мне предназначенную старшине Горобцу записку из одной размашистой строки с подписью на четвертушке тетрадного листа и сказал, что засим он меня более не задерживает. Я сказал «так точно», надел шлем с ватником и, забрав карабин и вещмешок, вышел из избы.

Найти указанный двор оказалось несложно – там в большом сарае с распахнутыми то ли дверями, то ли воротами стояла полевая кухня, от которой распространялись специфические ароматы. Рядом с сараем стояла крытая брезентом «полуторка» «ГАЗ-ММ». Задний борт кузова грузовика был откинут, и там были видны большие зеленые термосы с лямками для переноски за спиной и большие кастрюли. И то и другое явно пустое.

Возле кухни без особого энтузиазма кололи дрова два бойца в шинелях – один работал топором, второй подносил ему чурбаки и складывал в штабель получившиеся поленья. Руководил бойцами толстый повар с одним треугольником в петлицах, в шапке-ушанке и нацепленном поверх ватника не вполне свежем белом фартуке.

Но всем здесь заправлял, безусловно, тот самый старшина Горобец, который, едва узрев свежее лицо, немедленно возник во дворе, появившись из дверей другого, стоявшего правее первого, сарая, за распахнутой дверью которого я успел рассмотреть какие-то разнокалиберные холщовые мешки, дощатые ящики и коробки из грубого картона.

Старшина был орел вполне стереотипного облика (именно так изображали старшин-сверхсрочников в старых советских фильмах 1950-х годов), толстый и усатый, в расстегнутой командирской шинели с «пилой» на черных петлицах и командирской же шапке-ушанке.

Я доложил о прибытии и вручил ему записку от Кадина. Старшина прочел бумажку и велел мне следовать за ним. Мы вошли в избу с высоким крыльцом.

Здесь все было скромнее, чем в штабе батальона, поскольку старшина со своей «канцелярией» явно занимал половину обычного жилого дома. Но дощатый стол, заваленный разнообразными бумагами, имелся и здесь.

Сняв и повесив на гвоздик шинель, Горобец взгромоздился на табурет и потребовал мои документы. После этого он опять довольно долго записывал меня в какую-то толстую амбарную книгу. При этом он смотрел на меня уважительно и одновременно сочувствующе, что несколько удивляло.

– Так, – сказал Горобец, закончив с писаниной, (судя по тому, что вместо «гэ» он произносил «хэ» и вплетал в речь другие подобные же «лингвистические красоты южных краев», по национальности старшина был явно хохол) и тут же поинтересовался:

– Харчи на дорогу вам накануне выдали?

– Так точно!

– Эти харчи сгвазданы?

– Никак нет! – честно ответил я. Конечно, можно было и наврать, но ведь старшина видел мой явно непустой «сидор». И, если бы он решил проверить мои слова, получилось бы некрасиво. Особенно в случае обнаружения фляги с коньяком.

– Значит, сухпайком ты, сержант, пока обеспечен?

– Да, – ответил я, отметив этот неожиданно быстрый переход с казенного «вы» на доверительное «ты».

– Цэ гарно, – сказал старшина и уточнил: – А то мы, понимаешь ли, сухпайки личному составу сейчас не выдаем, поскольку нам уже вторую неделю ни консервов, ни концентратов не поступает. С того самого момента, как здесь разместились… Ну, раз так, стало быть, с этим вопрос решили. Теперь насчет зимней одежды – ее у тебя что, нет?

– Только ватник, да и тот с убитого снял, чтобы от холода не околеть. Мой-то в танке сгорел.

– Ага, – понимающе хмыкнул старшина и, оценивающе оглядев меня с ног до головы, вышел куда-то в сени. Через пару минут он вернулся, неся

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату