– Как думаешь, мистрис Парлебон это понравится?
– О чем ты говоришь?
– Ну, поцелует она меня или нет?
– Она – замужняя женщина!
– Но она же женщина! Если бы ты отвлек ее мужа, я смог бы за ней поухаживать. Ты же не откажешь человеку в последней просьбе? Твоему брату, между прочим, который тебе все прощал.
– Уильям, ты, конечно, мой брат, но иногда ты – сам дьявол. Ну почему ты не можешь оставить женщин в покое? Особенно замужних – и особенно хозяйку этого дома. Не забывай, ты же вот-вот встретишься со своим Создателем!
– Жестоко с твоей стороны, Джон. Ты – человек праведный и честный. Я это знаю. Но ты должен пожалеть меня. В твоей жизни столько радостей, мне же приходится довольствоваться малым. Моя жизнь – стремительная река одиночества. Женщины – это камни, по которым я перехожу эту реку.
– Так они нужны тебе для этого? Чтобы не чувствовать себя одиноким? А ты не можешь обойтись… ну, хотя бы разговором с ними?
– Это все равно что обойтись тестом, не попробовав начинки. Такому, как я, нужно чувствовать. Чувство – вот истинный смысл жизни! Мы доверяем глазам и ушам, но когда хотим постичь что-то в полной мере, мы протягиваем руку, чтобы потрогать.
– Она замужем, и этим все сказано. Ты ей не нужен.
– Никогда еще не встречал женщины, которая говорила бы только «нет».
– Врешь!
– Нет, это правда. Я хочу любить всех женщин, и многие женщины хотят быть любимыми.
Я закончил одеваться и посмотрел на себя в зеркало. Впервые увидеть себя было странно, а в новой одежде я показался себе совершенно чужим человеком. Уильям же прекрасно чувствовал себя в этом красном наряде. Кольцо он повесил себе на шею – гранат, оправленный в золото, прекрасно подходил к его новому костюму.
Вернулся Карнсли. Не сказав ни слова, он сделал знак следовать за ним. Спускаясь по лестнице, я услышал звуки музыки и почувствовал запах еды. В зале я увидел, что все собрались у огня: мистрис Парлебон, трое мужчин и мальчик лет шести. Из расписного стола, который показался мне похожим на гроб на ножках, достали всю бело-голубую посуду, а крышку подняли и установили под углом. Девочка лет тринадцати сидела у этого стола и нажимала на клавиши из слоновой кости, извлекая приятные звуки. Она играла веселую мелодию – причем одновременно исполняла разные партии с изумительным мастерством. Стол теперь был накрыт на восьмерых.
– Итак, вот и наши удивительные странники, – сказал чисто выбритый и коротко подстриженный мужчина лет пятидесяти. Я заметил на нем широкий кожаный пояс с ножнами для меча.
– Должен сказать, – продолжал он, – ваши лица не слишком соответствуют этой одежде. Вы не могли выбрать другие?
– Это не наша вина, – ответил я. – Когда мы выбирали их на рынке, первым был старший брат. Уильям стал вторым, а мне досталось только это.
– Хвала Господу, что у вас нет младшего брата, – сказал пожилой мужчина с седыми волосами и бородой.
– И хорошо еще, что у них не было сестры, – подхватил третий мужчина. У него были длинные темные волосы, спадавшие на плечи, а лицо чисто выбрито. На правой его руке я заметил недавно наложенную повязку. Верхняя одежда была накинута на плечо, чтобы не бередить рану.
– Ну хватит, хватит, – сказал хозяин дома. – Добро пожаловать к нашему столу. Простите мои грубые шутки. Я – Чарльз Парлебон, хозяин этого дома, а эти два джентльмена – мои друзья.
Жизнерадостный молодой человек приветливо кивнул. Пожилой стянул с правой руки перчатку и протянул мне. Он крепко сжал мою правую руку и тряхнул ее, затем проделал то же самое с Уильямом.
– Чертовски холодная зима, не правда ли? – сказал он. – Славно оказаться в теплом доме мистера Парлебона.
Хозяин пригласил нас за стол. Мистрис Парлебон указала на два места поблизости. Мистер Парлебон сел во главе стола, его гости – напротив нас. Мистрис Парлебон уселась в торце, девочка, игравшая на музыкальном инструменте, устроилась справа от меня. Она приветливо кивнула нам и представилась: «Сара». Ее младший брат Томас сел напротив нее.
– Тихо, друзья, – сказал мистер Парлебон и прочел короткую молитву.
Затем он возблагодарил Господа за хлеб насущный. Я заметил, что при упоминании Господа перекрестился только я один. Никто не крестился, даже когда мистер Парлебон произнес имя Христа. Уголком глаза я наблюдал за руками хозяйки дома во время молитвы. Обручального кольца на пальце не было.
Я вспомнил ее слова – «мы добрые протестанты». Не означает ли это, что они ненавидят скульптуры? Потом я вспомнил, что нам подадут на обед – оленину. А ведь сейчас рождественский пост! Мне стало неуютно. Говоря о том, что мы не знаем, как ведут себя люди, я даже не представлял, что они могут пренебречь столь важным постом.
– Аминь, – произнес мистер Парлебон, повернулся к двери и кивнул.
Карнсли и другой слуга были уже готовы. Они внесли два больших серебряных блюда. Сердце у меня забилось, руки задрожали. Все было
