– Нет. Какие-то помехи. А потом сработала сирена на маяке, мы хотели съездить проверить.
Сейчас Генри сомневался, что стоит рассказывать о Хибики и отключенном телефоне. Сората был напряжен, и Генри это чувствовал.
– Давай я отведу тебя в комнату. Тебе стоит отдохнуть.
– На маяке дежурит Хибики. Что там могло случиться? – не унимался Кимура, продолжая сыпать вопросами, что на него совсем непохоже. – Я должен знать, я несу за него ответственность.
– А я несу ответственность за тебя, – оборвал его Генри. – Поэтому сначала мы идем в твою комнату, и ты объясняешь, почему Мицуки решила, что ты собираешься покончить с собой.
– Мицуки так сказала? Что я хотел… себя убить?
Сората попятился, глядя в одну точку перед собой. Потом вдруг перехватил руку Генри и сжал, так, что тот едва сдержал вскрик.
– Ты что творишь?
– Все в порядке, – ровным голосом ответил Сората. – Я просто устал, Генри. Ты прав. Отведи меня в мою комнату. На окне решетки, я точно не спрыгну.
Шутка получилась вялой и явно не самой удачной. Генри с трудом выдавил улыбку, если Сората пытался пошутить, то вышло у него из рук вон плохо. Но он не стал допытываться. Даже Руми его предупредила, что не время лезть с разговорами, сейчас и Генри тоже это чувствовал. Иногда, чтобы привести мысли в порядок, нужно просто побыть одному.
Возле двери в свою комнату Сората остановился, словно вкопанный. Генри открыл перед ним дверь и заглянул внутрь, только после этого Сората оживился.
– Я не сумасшедший, – вдруг повторил он и сам взялся за ручку двери, бросая косой взгляд в комнату. – Если и ты перестанешь в это верить, что мне делать?
Генри ничего не успел ответить. Сзади кто-то громко всхлипнул, Сората тоже обернулся. В конце коридора стояла Кейт и приобнимала за плечи рыдающую Саваки.
– Господин Кимура, – девушка вывернулась из объятий Кейт и бросилась к ним. – С вами все в порядке!
И разрыдалась громче, как маленький ребенок.
– Спасибо вам, Макалистер-сан, – сквозь слезы поблагодарила она. Генри переглянулся с Соратой, и тот осторожно и бережно, как фарфоровую куклу, приобнял невесту за вздрагивающие плечи.
– Да, спасибо, Макалистер-сан, – сказал он, бросая на Генри странный взгляд. – Вы спасли меня, хоть я и не собирался ниоткуда прыгать.
Кейт неодобрительно покосилась на Сорату.
– Через полчаса я зайду к вам с лекарством.
– Да, мисс Паркер.
Сората был покладистым и спокойным, и только Генри видел, насколько это было поверхностно.
– Нам нужно поговорить.
– Не сейчас, прошу, – Кимура взглядом указал на Мицуки. – Узнай, что с Хибики, хорошо? Мне неспокойно.
С этими словами он повел девушку в ее комнату, на ходу шепча что-то успокаивающее. Генри проводил их глазами и повернулся к Кейт.
– Ему обязательно принимать это лекарство? Не лучше ли дождаться возвращения в Токио и проконсультироваться с настоящим врачом.
– И дождаться, пока он снова попытается убить себя или придет к тебе ночью с кухонным ножом? – совершенно серьезно ответила Кейт. – Он болен, Генри. У него мозги, – она постучала пальцем по виску, – не в порядке. Встречала я психов, которые с виду тоже такими вот милыми казались. Ты не видишь очевидных симптомов, потому что ты им ослеплен. Перестань себя обманывать. Ты очарован пустой оболочкой, образом, который два года для себя создавал.
Кейт говорила и говорила, будто вколачивала гвозди в его голову. Боль вернулась, надсадная, тупая, мерзко скребущая в черепной коробке. Генри с силой потер лицо ладонями, прогоняя наваждение.
– Он не оболочка. Он живой человек, и я нужен ему, потому что больше никто не примет его таким, какой он есть.
– Если бы я не знала тебя так долго, Генри, то решила бы… – она помотала головой. – Нет-нет, хватит. Я не хочу продолжать.
– Решила что? – Генри поморщился. – Скажи, раз начала. Что бы ты решила?
– Что ты такой же сумасшедший, как и твой Сората.
Кейт развернулась и пошла прочь, бросив напоследок.
– Ты можешь делать все, что хочешь. Потом поймешь, как я была права.
После этого Генри остался совершенно один. Большой холодный дом впитал в себя эхо отзвучавших слов, чтобы потом нашептать их в ночной тишине тому, что готов будет их услышать.
Генри спустился вниз и вышел на улицу, почти с радостью окунаясь в сырую прохладу странной погоды Синтара. Холод и ветер возвращали ему
