– А если бы я не была твоей женой?
– Уволил бы из армии за создание аварийной ситуации на боевом вылете. А так – я добрый и люблю тебя. Все, спорить заканчиваем, и никаких отговорок, товарищ старший флаг-стрелок.
Наше наступление началось с сильнейшей артподготовки, потом подняли «Илы» и пустили их над танками. Почти сразу танки уткнулись в противотанковый рубеж и начали активно гореть, а наших наводчиков из наблюдательных пунктов дивизий и корпусов не выпускали. Генералам хотелось покомандовать авиацией.
– Там в овражке фрицы, летун, давай!
– В котором из трехсот? Обозначить можете?
– Чем я тебе его обозначу? С дуба рухнул? Давай огня!
– Где мой наводчик?
– Я его, козла сраного, арестовал! Он какие-то координаты спрашивал! Давай, летун, давай! В овражке они, в овражке.
И вот так весь вылет. Сел на «аиста», лечу на НП фронта. Там Буденный и командарм 18-й Смирнов. Я поставил на стол рацию и включил звук. Запросил «Десну-235» – это НП 130-й дивизии. На связи был «553-й» – это полковой комиссар Гольдштейн из 55-го корпуса, но до этого работал кто-то другой. Запросил еще раз своего наводчика, он так и не освобожден. Танки отошли и вернулись на свои позиции. Атака сорвана, наступление не состоялось. Доложил командованию, что произошло.
– На участке 55-го корпуса на НП 130-й дивизии арестован авианаводчик старший лейтенант Кондратенков. В результате не смогли оказать поддержку наземным войскам на этом участке, товарищ маршал Советского Союза.
– Андрей Кириллович, разберитесь! – не стал занимать никакой позиции Буденный, а начал диктовать на Бодо какую-то телеграмму, не забыв упомянуть, что авиация не смогла оказать поддержку войскам 55-го корпуса.
– Прошу! – рукой показал мне на дверь в кабинет генерал-лейтенант Смирнов. У него худое лицо, три ордена: Ленина и два Красных Знамени, и медаль «XX лет РККА». – Объясните в чем дело!
– Я не смог получить с земли наведение на цель: кроме какого-то овражка, мне ее так и не дали. На связи вместо моего наводчика оказался неизвестно кто. Позывных не называл, точных координат цели дать не смог. Заявил, что арестовал моего наводчика. Матерился. После посадки я решил доложить о случившемся комфронта.
Генерал назвал позывной и позвонил на НП 130-й.
– Виктор Алексеевич, докладывайте! – телефон громкий, так что все было слышно.
– Танки нарвались на невскрытый узел сопротивления у Карповки. Несколько батарей противотанковых орудий, воздушное прикрытие оказать помощь не смогло, не смогли найти цель.
– У меня сидит комкор Шкирятов и говорит, что его авианаводчика арестовали и не смогли дать координаты цели.
– Это так, на НП находился командир корпуса генерал Коротеев, он не разрешил авианаводчику покинуть расположение НП. Тот сказал, что обязан видеть цель, чтобы дать ее координаты, а его никуда не пускают: ни на передовую, ни к приборам наблюдения. Командир корпуса приказал арестовать его и попытался навести авиацию самостоятельно.
– Так, понятно, наводчика освободить! Предоставить ему возможность нормально работать.
– Не могу, его комкор с собой увез, – ответили генералу с другой стороны. А в соседнем зале, где собралось начальство, возник шум. А голос – голос напоминал того идиота, с которым я по рации говорил.
– Товарищ генерал! Вот с тем, кто сейчас кричит в соседней комнате, я в воздухе и говорил.
– Пройдемте.
Вышли в зал, вижу своего наводчика: без ремня, без пистолета, с фингалом под глазом, губы разбиты. Рядом с ним толстый лысый боров, который продолжает орать, что вот этот хлыщ сорвал героическую атаку его корпуса на Жмеринку. Буденный сидит на стуле и теребит ус. Увидел Смирнова:
– Андрей Кириллович, так что?
– Атака и наведение сорваны генералом Коротеевым. Константин Аполлонович, что вам говорил старший лейтенант Кондратенко перед тем, как вы его арестовали? – задал вопрос командарм.
– Он требовал освободить его место для наблюдения, чтобы он смог давать какие-то координаты, вместо того чтобы сказать своим орлам, что надо подавить пушки у овражка. Они с фланга били. Или отдать ему стереотрубу и карту, и он уйдет в другое место.
– Где находился старший лейтенант? – спросил опять Смирнов.
– За мной стоял. Я ему и врезал, тут танки горят, а ему координаты подавай!
– Не ему, а мне, а я – представитель Ставки на этом и соседнем фронте. В результате вашего самодурства целая дивизия не смогла уничтожить всего несколько орудий противника. Сожгли кучу топлива и моторесурса вхолостую. И подскажите мне статью в Уставе РККА, разрешающую рукоприкладство, товарищ командир корпуса, – заявил я Коротееву.
