прилетел ночью, Голованов был в воздухе. На земле удивились моему прилету, так как о нем никто не был проинформирован. Ситуация стала еще более запутанной. Поместили меня прямо в штабе, выделив комнату на втором этаже здания. Оставалось дождаться Голованова, может быть, он в курсе событий. Или связываться со Сталиным, хотя мне этого не хотелось. Была непонятна причина отмены встречи. Может быть, все, что я сейчас делаю, бессмысленная трата времени. Хорошо, что жену сумел вывезти, пусть и в Севастополь.
Прилег поспать, штаб недалеко от аэродрома, услышу, когда заревут моторы. Но поспать не дали, через час вошел шифровальщик и попросил спуститься к нему на БОДО. На связи хозяин. Мне передали довольно длинную ленту аппарата, стою, читаю: «Генерал-майору Шкирятову укомплектовать авиагруппу нанесения удара Варшавскому железнодорожному узлу обеспечить прикрытие подавление ПВО успех операции нарком обороны СССР И Сталин» – а это сорок первый год!
Почесал репку, отправил вопрос о сроках, силах и средствах, возможностях задействовать агентуру на местах, это же не прифронтовая полоса, там нашей корпусной разведкой не обойтись. Требуются люди и документы. И мне требуются люди, тот же Мамушкин и ремонтно-аэродромные роты. Проще корпус сюда перебазировать, чем тут на месте что-то развивать, тем более что у людей – свои задачи.
Ответ пришел быстро: «Операцию подготовить провести конца года задача двтчк вывести надежно на долгий срок весь узел тчк Корпус или отдельные его части находится вашем распоряжении зпт может привлекаться решению других оперативных задач подготовку к операции вести не срывая боеспособности корпуса разрешается привлекать любые необходимые силы и средства исключением частей и подразделений непосредственно на передовых позициях вам помощь направляется представитель разведки Войска Польского нарком обороны СССР И Сталин».
Хоть какая-то конкретика появилась. Связался со штабом корпуса и отправил приказ Мамушкину обратным рейсом направить сюда группу квартирьеров и снабженцев. Подготовить несколько аэродромных рот к переброске в этот район. Точное место дислокации подскажу позднее. Пока ответа не получил, кроме подтверждения: «Принято». Вышел от связистов, так как послышался гул моторов, кто-то возвращался из вылета. На улице уже начало светать. Погода мерзкая, низкая облачность, моросит мелкий противный дождь. Подошел командир моего борта и получил от меня письменный приказ, аналогичный тому, который я отправил Мамушкину.
– Степан Николаич, времени мало, поэтому сработай быстро, ты мне здесь нужен, и пусть пару «аистов» побыстрее подгонят. Давай, лети!
– Есть! – откозырял старлей и не спеша отправился к стоянке. Планшет бил его по коленке на промозглом ветру. Облачность совсем низкая, в такую погоду только штабники и летают. Впрочем, еще и дальники, тяжелые машины которых появились над деревьями, вывалившись из туч. Две машины сели с ходу, видимо повреждены, так как к ним направилась «санитарка» и пожарные машины. Других пока не видно, но звук моторов иногда доносится. Еще один «Ер-2» – стойка не вышла, он пропахал поле не слабо, теперь его трактором оттягивают в сторону, а красноармейцы засыпают борозду до самого прилета следующей машины. Возвращаются поодиночке, видимо и действуют так же. «ТБ-7» коснулся земли и сразу заморгал АНО: требуется врач. Санитарная машина сорвалась к нему. Стоящий рядом летчик сказал, что это машина комдива. Самолеты продолжали возвращаться, но я уже выслушал как старший по званию доклад о бомбежке Берлина и пожал руку Голованову. Куда денешься – армия! Старшинство здесь определяется не возрастом, а знаками различия.
– Какими ветрами к нам занесло? – стягивая вторую перчатку с руки, спросил Александр Евгеньевич.
– Да вот, озадачили Варшавой.
– Меня с ней тоже напрягают, но вывести из строя весь узел практически невозможно имеющейся у меня авиацией. Я об этом ему и сказал четыре дня назад.
– Видимо, поэтому меня и прислали, хотя задача вовсе не штурмового корпуса. Мы же только погладить польку по заднице можем. Калибры не те. Так что пройдем в штаб, посмотрим, что есть. Или устали?
– Да ничего, сейчас нам кофейку сообразят и завтрак, и начнем. Вон туда, там столовая. – Так, не раздеваясь, он отправился в низенькое здание справа от штаба. Там, оказывается, и раздевалка, и столовая. После завтрака перешли в штаб и начали изучать имеющиеся фотографии Варшавы.
Из-за ночного образа жизни АДД снимки в основном представляли собой темное пятно, украшенное сполохами выстрелов, разрывов, пламени горящих цистерн и косых теней зданий. Разведчиков в АДД не имелось, качественных снимков – тоже.
– Не густо!
– Ну, что есть! Вот Варшава-Восточная, вот Грохов, это Гварков, а вот это – Прага, все на правом берегу. Вот здесь – Варшава-Виленска. На левом: Варшава-Западная, это Голабки, вот тут важная ветка Воля к Гданьскому мосту. Так что одним ударом никак. Учти, что Прага – это три узловые и сортировочные станции подряд. И металлургический завод в Хуте тоже может быть использован как склад и станция выгрузки.
Дозваниваюсь до Сум, приказал перебросить сюда пару PR MkVI c аппаратами F.8 с 50,8-сантиметровыми объективами. Будем хитрить и заходить с запада. Машина – английская. Уже днем две машины сели в Тукуме. Однако погода позволила их использовать только через неделю.
Прибыл «поляк». Им оказался тот генерал, с которым мы столкнулись у Большого дворца в Кремле. С ним прибыла и Кристина, которая работает у него… как вы думаете кем? Переводчиком! А в Даукше она ни слова не понимала по-русски! Я сразу смекнул, что дело пахнет не сильно хорошо, и послал вызов Аксинье. Квартирный вопрос в гарнизоне не сильно напряжен, так как летчиков пока мало, а остальные по казармам сидят, и свободные квартиры для старшего комсостава есть. Но пока я живу в штабе. Атака со стороны Кристины последовала практически с ходу. Дескать, я так соскучилась. Пришлось
