цели обозначил Турку. Целеуказания раздавались прямо по радио. Распределялись приоритеты, полторы тысячи радиостанций отвечало на указания. Радиоразведка финнов доложила о подготовке к вылету.
– Что мы можем противопоставить? – спросил Маннергейм.
– Перебросить из Расти полк LeR 1, двадцать один самолет «Р-36».
– И все?
– Все. Остальные у нас «фоккеры». И можно немцев попросить перебросить группе из Копио, но там только двенадцать машин на подогреве.
Фельдмаршал надел наушники и взял микрофон.
– Дайте мне их канал.
Несколько минут слушал, кто и что говорит, потом выжал тангенту.
– Первый, ответьте фельдмаршалу Маннергейму. Здесь Маннергейм.
– Я – первый, вас слушаю.
– С кем я говорю?
– С командующим 1-й особой воздушной армией.
– Предложение господина Жданова о прекращении огня, перемирии и признании договора сорокового года мною принято. Соответствующую ноту вручат сегодня в Стокгольме полномочному и чрезвычайному послу СССР госпоже Коллонтай. Мы выходим из войны. Свяжитесь со своим командованием.
– Оставайтесь на связи.
По ВЧ связался со Ставкой и сообщил об услышанном.
– Это хорошо, товарищ Шкирятов, машины к вылету подготовить, но не взлетать. Передайте Маннергейму, что вылет отложен в ожидании подтверждения из Стокгольма.
– Маннергейм, первому.
– Здесь Маннергейм.
– По приказу Верховного Главнокомандующего вылет отложен и будет отменен после получения подтверждения ваших слов из Стокгольма. Как поняли? Прием.
– Я вас понял. Благодарю, первый.
Через три часа пришел отбой вылета, и бедным вооруженцам пришлось снимать навешенное вооружение, правда, не всем машинам. Новый приказ предписывал перелет на Север. Часть машин уходит сразу. Их ведут два лидера: самолеты «Пе-3МР», остальные штурманов не имеют, поэтому в такой дальний перелет идти самостоятельно не имеют права. Садиться придется на лед озера, где сейчас пыхтят «Сталинцы», расчищая снег под аэродром. Город называется Мончегорск, там сейчас почти нет народа, все эвакуированы, оборудование демонтировано. Но по сравнению с окружающей тундрой, их вполне хватает для такой работы. Привлекли батальон охраны станции и комбината. По меньшей мере есть жилье и какие-то условия для работы. Озеро Лумболка – место для базирования истребителей, а бомбардировщики сядут на Койма-губе. Маленькая площадочка на двадцать пятом километре занята. Но ее БАО и привлекли к организации освещения и проверке готовности полос. Из Мурманска туда перебрасывают английское топливо, так что необходимая мощность у двигателей будет.
Я сам на «галифаксе» уже вечером 21 декабря был там. Вызвал командира местного полка, который базируется севернее. Самого командира нет, уехал в Архангельск, где находится штаб дивизии, здесь только одна эскадрилья капитана Семенова, семь самолетов «ЛаГГ-3», один «МиГ-3» и четыре «харрикейна». Капитан приехал на полуторке, не очень доволен, что на ночь глядя – здесь, вообще-то, полярная ночь, поэтому разобрать, где день, где ночь, сложно – его выдернули из койки.
– Передайте обстановку в районе!
– Товарищ генерал, я этим вопросом не владею. Мне приказали – я взлетел. Ну, вот тут немецкий аэродром в Алакуртти, а вот тут – два финских. Вот здесь и здесь. Только вроде вчера передали, что с финнами у нас опять мир.
– Мир, мир, вот только Алакуртти – это советская территория. Допуски к ночным у всех?
Комэск тяжело вздохнул:
– У всех, только подловить немцев никак не удается, сколько ни пытались. Прилетаешь – они в воздухе и ждут нас. Кроме потерь, ничего.
– И что предлагаете?
Капитан предусмотрительно промолчал.
– Снимки есть? Сколько их там?
– Нет, ни один из разведчиков не вернулся.
– Где у них зенитки?
– Не знаю, я только переведен в полк, даже боевых не сделал ни одного. Это я со слов подчиненных говорю, – а так выглядел он браво, куртка
