Потерянные

Проскулятов теребил пышное жабо надушенной сорочки, рискуя оторвать кружева.

– Лев Леонидович! Как я уже говорил, граф желает оплатить безвозмездно ваш долг Фролову Аристарху Зиновьевичу и подарить вам одну из мануфактур. Вы принимаете его предложение?

– Примет или нет, Лизу я все равно уведу, – проворчал Сергей, упрямо тряхнув челкой, исподлобья глядя на Отрубина.

Чуя разгорающийся скандал, поверочный ловко развернул пред Львом Леонидовичем бумаги, позволив тому вначале воочию убедиться, что предложение – слова не пустые, а подкрепленные реальными суммами. И по тому, как скоро разгладилось гневное чело и отвисла нижняя губа Отрубина, можно было судить, что должник осознал выгоду.

– Десять мануфактур в мое распоряжение! – набравшись наглости, бросил он благочиннику.

– Идет, – без торга кивнул Сергей. – Корней Михайлович, составьте бумаги, вы знаете, где меня одна искать, если нужны будут подпись и печать. Пойдем, любимая, – он потянул девушку за руку прочь из гостиной, хлопнул по спине Ивана, которого, судя по кривой усмешке на лице, ситуация забавляла, – здесь нам оставаться больше незачем.

– Но у нас же договор! – За их спинами взвился губернатор. Лицо его налилось пунцовым цветом.

– Прости, дражайший Эраст, но счастье дочери для меня превыше всего.

Марья Станиславовна расплылась в счастливой улыбке.

– Ах! Как романтично! – воскликнула матрона. – Лева, он украл нашу Лизоньку из-под венца, как Дуард Катерину в той чудной пьесе. Помнишь? «Жених с носом» называется.

Неудивительно, что по дороге в приют Тиса напевала себе под нос веселый незатейливый мотив. Видение подняло настроение, и девушка искренне радовалась за счастливых Лизу и Сергея. На мосту ей снова повезло увидеть стадо кабанов.

– Что вы там говорили, Климентий Петрониевич? Каким таким накладом погодник опоясал город от диких зверей? Ей-Богу, это не собаки! – усмехнулась Тиса.

Узнав в низкорослой пожилой прохожей, несущей в авоське яблоки, Никифоровну, девушка подумала, что вот кто рассудит-то! И первая поздоровалась.

– А-а, постоялица Альки! Ну здрасте-здрасте, а чегой вы тут стоите? Чего выглядаете? – Любопытство родилось раньше самой старухи, но сейчас Войновой эта черта Никифоровны даже нравилась.

– Прасковья Никифоровна, вон там вдоль камышовой полосы кабаны бегут, а не собаки, верно?!

Надо сказать, соседка даже не удивилась вопросу, развернулась и, сощурив правый глаз в своей манере заядлой подглядывальщицы, обшарила заснеженную реку взглядом.

– Ничегой не вижу, – проворчала старушка. – Где?

– Ну как же, вон они, – Тиса вытянула руку с указательным пальцем, – у камышей бегут. Раз, два… одиннадцать всего.

Никифоровна щурила глаз и так, и эдак. Тщетно.

– Не вижу я никаких кабанов, – фыркнула она.

– Может, вы просто не разглядели, – разочарованно протянула видящая.

– Эт еще чего, милочка?! – возмутилась Прасковья навету. – Чего-чего, а вижу я будь здоров! Молодые мне еще завидуют. Это вы, – она окинула вдруг девушку подозрительным взглядом, – уж не шуткуете ли со мной?

Пришлось уверять соседку в своей честности да порядочности.

Тиса распрощалась со старушкой и поспешила дальше, размышляя о том, что сама Никифоровна могла слукавить. По отцу Войнова знала, что пожилым людям порой так трудно признаться в том, что они уже в чем-то уступают молодым. Зрение в таком возрасте нередко подводит. Впрочем, вскоре мысль о скорой встрече с Поней вытеснила все остальные. Как же она привязалась к малышке!

Незаметно эта егоза прочно обосновалась в ее сердце. Рядом с ней Тиса забывала о себе и полностью отдавалась настоящему дню. Любое совместное занятие приносило радость, будь то лепка снеговика или примерка нового тулупчика, поход на рынок за снедью или жарка сырников на сковородке. А давеча – и обучение азбуке. Устно буквы девчушка усваивала быстро, что до написания – все еще впереди. Поня совсем перестала стесняться взрослой подруги и часто смеялась. Детский смех ложился бальзамом на сердце видящей. Однако кормить птиц ребенок не прекращал, по-прежнему мечтая улететь… к маме.

Войнова вошла во двор «Сердечного крова» и ожидаемо увидела девочку у беседки в компании пернатых. Та заметила гостью издалека и побежала навстречу. Улыбка тут же расцвела на лице видящей и уже не желала меркнуть. Поня охотно рассказывала, как провела вчерашний день, как поживает Мишаня – ее любимый друг, набитый опилками. С игрушкой она не расставалась.

Пока шли к Степаниде «отпрашиваться», к Тисе с Поней подходили поздороваться Янина с малышом на руках, нянечка Рая, старик Ленька, окрепший после перенесенной болезни, прачка Агрипина с дочкой Настей и другие. Добрые отношения с некоторыми приютными наладились сами собой. Узнав от девочки, что Янина приходилась той доброй заступницей в стенах приюта, Войнова не поскупилась и в благодарность подарила молодой матери полотно для